Константин Гордиенко - Чужую ниву жала (Буймир - 1)

Еще и не такое могло статься...

Старшина Роман Маркович Калитка держит в страхе всю округу, а и тот с рекрутами разговаривает запанибрата.

- Хлопцы, я вам на горилку дам, только не делайте ничего нецеремониального... Чтобы воинский начальник на вас не жаловался...

Чем замысловатее выражался старшина, тем загадочнее становилась его речь. Издавна так повелось - кого не оглушат непонятные слова? Кто знает, какой смысл вложен в эти слова? Но надо сказать, что здесь они не произвели на новобранцев никакого воздействия.

Назар Непряха ему в ответ:

- Что ты мне сделаешь? Я казенный человек. Весь закон во мне!

Люди имели случай убедиться: Назар Непряха - завзятый рекрут! И до чего только такой может дослужиться?

Рекрутов снаряжали на Ивана Златоуста. За плечами обвязанные полотном сундучки, а вослед стоны, а вослед плачи. Насупленные рекруты, заплетаясь ногами, выводили жалостливыми голосами:

Тодi, мати, заплачеш,

Як у строю побачиш!

Гей, гей, доле моя,

Де ж ти водою заплила?

А теперь младшие остались, тоже горе, дня не пройдет спокойно, без озорства не обойдется. Странные времена пошли, тревожная пора - всюду бунты, беспорядки...

Отомстили хозяйские хлопцы скорее, чем девчата думали. Несколько дней не показывались, пока не сошли синяки, не зажили ссадины, не отошли бока. Когда же Павло с Максимом подались в экономию на заработки, а на посиделках были одни девушки и прялки гудели и вертелись так, что пыль стояла в хате, пьяная ватага ворвалась к Жалийке. Парни стали буянить, расправляться с девчатами. Больше всех бесился Яков Калитка: он угрожающе подступал к девушкам, допытывался, кто с кем сидел, гулял, Маланку обозвал тонконогой козой, Орину - рябомордой, обругал скверными словами. Девушки сбились на полатях, огрызались: "Между собой враждуете, а на девушках злость вымещаете?"

Еще сильнее разъярился Яков: неприкрытая насмешка слышалась в этих словах. Яков погасил лампу - излюбленный способ при всяких затеях. Около печи стояла дежа с заквашенным тестом. Яков хватал тесто, бросал в девчат, позаляпал сорочки, лица, стены. То-то будет смеха, когда узнают на селе! Визг, крики в хате. Жалийка стала просить, плакать, - она замесила дежу, чтобы печь хлеб, а они перевели тесто, святой хлеб. Где она теперь возьмет муки? И на паляницу не хватит. Совести у них нет... С этими посиделками только убытки... Некому старую защитить, сына Охрима взяли в солдаты, давно весточки нет...

Услышав плач, вопли, упреки, парни совсем распалились, распоясались, начали бить горшки, ломать прялки, крушить все в хате, издеваться над девушками как хотели. Знали - все сойдет для них безнаказанно. Наоборот даже, будут потешаться завтра на селе, узнав о разгроме, учиненном хлопцами.

Когда всех запугали, загнали под полати, ватага с выкриками, со свистом вышла из хаты, и Яков грохнул в раму колом. Брызнуло стекло, морозный нар пошел гулять по хате.

- Это из-за Орины окно выбито! - объявил пьяный голос.

Общеизвестный обычай посиделок - месть дивчине.

Девушки всполошились, заткнули подушками окно, зажгли запасную лампу и ужаснулись: прялки разбиты, шнуры порезаны, пряжа размотана, кудель послипалась в тесте, все запутано, нельзя найти концов, привести в порядок. Девушки, расстроенные, плакали, кляли самодуров, еще больше размазывали тесто на сорочках, на лицах. А дочки богатеев сегодня тоже не пришли, словно знали, что парни учинят расправу.

Орина попросила подруг, чтобы сложились, помогли ей вставить стекла, купить лампу. Издавна так заведено - тот, из-за кого учинен разгром, обязан покрыть все убытки. Девушки были дружные, обещали пособить Орине.

5

- Орина дивчина в теле, будет работать как вол. Из Псла воду носит, огород поливает, два ведра на коромысле, третье в руке...

Беспечному гулянью Якова подходил конец. Время пришло ему жениться. Об этом самом в вечерний час и советовалась семья. Сердце парня млело, дрожали колени, по всему телу пробегала горячая волна - тайное желание его сбывается...

Мать Ганна рассудительная женщина, заранее все выведала, обо всем узнала, всех девчат в Буймире перебрала - никто ей не по нраву.

- Сыночек мой, дорогой, хороший! - ворковала мать, поглядывая на сына. - Хоть не удался красотой, да уж дивчину любую высватает... Как цветок девка, таких на свете мало. Нераспущенная, работящая, послушная, не с богатого двора, будет смирной, покорной...

- Голая, как крыса, - неприязненно буркнула сестра Ульяна, не терпевшая Орину, должно быть, за красоту и гордость.