Владимир Бешанов - Кроваво-Красная Армия. По чьей вине?

К «миру насилья» относились: монархия, государственный аппарат, духовенство, армия и флот, капиталисты, дворянство, купечество, произведения искусства, шедевры архитектуры, «плохие» книги, буржуазные писатели, поэты и философы, научные направления, крестьяне (богатеи и середняки, кулаки и подкулачники), интеллигенция и многое другое, что определяло устои государственности и составляло национальную гордость.

В итоге разрушать и уничтожать пришлось очень многое, ибо те, «кто был ничем, а стал всем», имели довольно специфичные взгляды при полном отсутствии таких «бур жуазных» понятий, как совесть и мораль:

«Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем… Для нас нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата».

Под шум всеобщего грабежа с помощью ЧК и «бьющей через край энергии масс» большевики довольно быстро установили в стране «высшую форму государственности» ― Советскую власть.

Но что же взамен монархии или буржуазной республики могли предложить стране Ленин и К°?

В апреле 1918 года в статье «Очередные задачи Советской власти» Владимир Ильич обрисовал вкратце свою модель идеального общества:

«Первым шагом освобождения трудящихся… является конфискация помещичьих земель, введение рабочего контроля, национализация банков. Следующими шагами будут национализация фабрик и заводов, принудительная организация всего населения в потребительские общества, являющиеся в то же время обществами сбыта продуктов, государственная монополия торговли хлебом и другими необходимыми продуктами…

…от трудовой повинности в применении к богатым Советская власть должна будет перейти, а вернее, одновременно должна будет поставить задачу применения соответствующих принципов к большинству трудящихся, рабочих и крестьян».

Со времен хрущевских разоблачений культа личности нам внушали, что Ленин составил рецепты построения коммунизма, а Сталин их спрятал и ленинские идеи извратил. Клевета! Никто ничего не скрывал, наоборот, заставляли конспектировать на занятиях по истории партии: принудительная организация, хлебная пайка и трудовая повинность ― главные условия на пути к освобождению трудящихся от «капиталистической каторги».

Далее еще интереснее:

«Что же касается карательных мер за несоблюдение трудовой дисциплины, то они должны быть строже. Необходима кара вплоть до тюремного заключения. Увольнение с за вода тоже может применяться, но характер его совершенно изменяется. При капиталистическом строе увольнение было нарушением гражданской сделки. Теперь же при нарушении трудовой дисциплины, особенно при введении трудовой повинности, совершается уже уголовное преступление (!), и за это должна быть наложена определенная кара».

Виновных в нарушении дисциплины

«надо уметь находить, отдавать под суд и карать беспощадно».

Вот оно, освобождение труда! Позднее Сталин, развивая положения «основоположника», пожизненно закрепил крестьянина за колхозом, рабочего за предприятием, а уж как он умел «находить» и «карать»!

Осуществлять пролетарскую диктатуру, принудительно организовывать должна, естественно, самая передовая партия во главе с «вождем мирового пролетариата». А как же! За это и боролись!

А нельзя ли поменьше диктатуры? Нельзя ни в коем случае:

«…беспрекословное подчинение единой воле, безусловно, необходимо. И вся наша задача, задача партии коммунистов… встать во главе истомленной и устало ищущей выхода массы, повести ее по верному пути, по пути трудовой дисциплины, по пути согласования задач митингования об условиях работы и задач беспрекословного повиновения воле советского руководителя, диктатора во время работы…

…нужна железная рука…

Подчинение, и притом беспрекословное, единоличным распоряжениям советских руководителей, диктаторов, выборных или назначенных… снабженных диктаторскими полномочиями».

Вот и вся «диктатура пролетариата».

(Карл Фридрихович Маркс–унд–Энгельс, обличая капиталистическую эксплуатацию, писал:

«Массы рабочих, скученные на фабрике, организованные по солдатски, как рядовые промышленной армии, они становятся под надзор целой иерархии унтер–офицеров и офицеров. Они — рабы не только класса буржуазии, ежедневно и ежечасно их порабощает машина, надсмотрщик и прежде всего сам отдельный буржуа–фабрикант».

Последнее, по мнению классиков, особенно обидно. Но стоит отдельного фабриканта поменять на отдельного пролетарского диктатора да назвать его народным комиссаром, и рабочие ― уже не рабы, а самые свободные люди, и даже владельцы этой фабрики и этих машин.)