Владимир Бешанов - Кроваво-Красная Армия. По чьей вине?

Через неделю были изъяты из своих округов командармы 1–го ранга Якир и Уборевич, командир 4–го казачьего корпуса комкор И.Д. Косогов. Они тоже дали признательные показания. Одновременно с напутствием Ворошилова: «Берите всех подлецов» ― началась зачистка Артиллерийского управления.

30 мая арестовали начальника внешних сношений штаба РККА комкора А.И. Геккера и заместителя начальника Политического управления Красной Армии армейского комиссара 2–го ранга Г.А. Осепяна. В этот же день Политбюро приняло решение исключить из состава Реввоенсовета и отстранить от военной работы товарищей Гамарника и Аронштама. 31 мая главный комиссар страны, «запутавшийся в своих связях с антисоветскими элементами», застрелился. Начальник Политуправления ОКДВА армейский комиссар 1–го ранга Л.Н. Аронштам стреляться не пожелал и был арестован. 1 июня, пригласив в Москву на партийную конференцию, взяли в дороге заместителя Блюхера комкора М.В. Сангурского.

После первой волны арестов Сталин и Ворошилов решили провести расширенное заседание Военного совета при наркоме обороны СССР и разъяснить военным ситуацию. Заседание происходило с 1 по 4 июня 1937 года в Свердловском зале Кремля.

Сначала участников ознакомили с показаниями арестованных военачальников. Затем Климент Ефремович зачитал доклад «О раскрытом органами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА». Конечной целью заговора являлась убийство «руководителей партии и правительства», ликвидация Советского Союза и «восстановление ярма помещиков и капиталистов».

На второй день заседания выступил Сталин. Он подтвердил, что в стране был «военно–политический заговор против Советской власти, стимулировавшийся и финансировавшийся германскими фашистами», и простым понятным языком поведал о том, как легко красные командиры вербуются всяческими разведками и заграничными центрами ― «на базе бабской части» и неудовлетворенного честолюбия. Как было не верить Вождю и Учителю, ведь «такая уйма показаний самих преступников».

Военная верхушка страны без колебаний сдала сослуживцев. На заседании выступили 42 военачальника. Все они клеймили позором шайку арестованных врагов, обзывали мерзавцами и фашистами, кое–кто требовал их сразу же и расстрелять. Все выступавшие, за исключением восьми человек, в скором времени сами оказались «врагами и шпионами иностранных разведок».

Товарищ Сталин был человеком справедливым и уважающим порядок. Он считал, что, какие бы ни были заговорщики нехорошие люди, их сначала все–таки надо осудить, а уж потом расстреливать. На процесс решили вывести главных «главарей изменнической банды» ― Тухачевского, Якира, Корка, Уборевича, Эйдемана, Фельдмана, Примакова, Путну.

10 июня чрезвычайный пленум Верховного суда СССР определил состав Специального судебного присутствия под председательством армвоенюриста 2–го ранга В.В. Ульриха. Судьями назначили военачальников самого высшего ранга: маршалов С.М. Буденного и В.К. Блюхера, командармов 1–го ранга Б.М. Шапошникова и И.П. Белова, командармов 2–го ранга Я.И. Алксниса, П.Е. Дыбенко, Н.Д. Каширина, комдива Е.И. Горячева.

Доблестные чекисты тем временем ковали железо, покуда оно не остыло. В самый канун суда предводитель червонного казачества Примаков с помощью неутомимого начальника особого отдела И.М Леплевского сочинил показания на командармов Каширина, Дыбенко, Шапошникова, комкоров Куйбышева, Грязнова, Урицкого, Ковалева, Васильева и других.

Закрытый процесс по делу «Антисоветской троцкистской военной организации» начался 11 июня 1937 года и закончился 11 июня того же года. Судьи в допросах проявили завидную активность. Подсудимые уличили друг друга в злодеяниях, все признали себя виновными, раскаялись, исповедались в любви к партии и вождю народов Сталину и были приговорены к «высшей мере репрессии» с лишением воинских званий и конфискацией имущества. Расстреляли их тут же, в подвале, в ночь на 12 июня.

Командарм Белов свои впечатления изложил в докладной записке:

«…Глаза всей этой банды ничего не выражали такого, чтобы по ним можно было судить о бездонной подлости сидящих на скамье подсудимых. Печать смерти уже лежала на всех лицах… Тухачевский старался хранить свой «аристократизм» и свое превосходство над другими…

Фельдман старался бить на полную откровенность. Упрекнул своих собратьев по процессу, что они как институтки боятся называть вещи своими именами, занимались шпионажем самым обыкновенным, а здесь хотят превратить это в легальное общение с иностранными офицерами.