Владимир Бешанов - Кроваво-Красная Армия. По чьей вине?

«… мы ободрали церковь как липку, и на ее «святые ценности» ведем свою мировую пропаганду, не дав из них ни шиша голодающим».

В 1923 году советское руководство выделило 300 миллионов золотых рублей на осуществление «германского Октября». Чемоданы с валютой и «бриллиантами для диктатуры пролетариата» ушли в сотрясаемую кризисом Веймарскую республику (инфляция в ограбленной победителями стране достигла такой высоты, что для покупки буханки хлеба требовалась тачка немецких марок). На нелегальную работу в Западную Европу выехали Г.Л. Пятаков, К.Б. Радек, В.В. Шмидт и другие видные деятели партии, слушатели Военной академии РККА, чекисты. Они формировали «красные сотни», писали инструкции для «всегерманской ЧК», раздавали оружие и деньги коммунистам, фашистам, анархистам, национал–социалистам.

Это сегодня «фашист» и «нацист» ― слова ругательные, а в те поры Ленину весьма импонировали энергия и боевой задор социалиста Бенито Муссолини (1883―1945), а Н.И. Бухарин между фашистами и большевиками особой разницы не видел. Фашизм, по мнению «ценнейшего и крупнейшего теоретика» партии,

«это полное применение большевистской практики и специально русского большевизма: в смысле быстрого собирания сил, энергичного действия очень крепко сколоченной военной организации… и беспощадного уничтожения противника, когда это нужно и когда это вызывается обстоятельствами».

В смысле ― банды одного пошиба. Что ж, ему, теоретику, виднее.

Средства тратились щедро и бесконтрольно, разворовывались миллионами. Апофеозом бурной подрывной деятельности должны были стать восстание в Берлине 7 ноября 1923 года, в день шестой годовщины Октября, и «прямая помощь пролетарской диктатуры» германской и итальянской революциям. По приказу Троцкого к западным границам СССР начали выдвигаться конные корпуса.

Правда, прагматичный Сталин относился к проекту со скепсисом:

«Если сейчас власть в Германии, так сказать, упадет, а коммунисты ее подхватят, они провалятся с треском. Это «в лучшем случае». А в худшем случае ― их разобьют вдребезги и отбросят назад».

Зато был в полном восторге глава Коминтерна Г.Е. Зиновьев:

«Кризис в Германии нарастает очень быстро. Начинается новая глава германской революции. Перед нами это скоро поставит грандиозные задачи… Я убежден, что скоро нам придется принимать решения всемирно–исторического характера».

Ан не обломилось и на этот раз. Рабочий класс Германии отчего–то не поддержал коммунистов, сколько–нибудь масштабных боев не получилось. Правительственные войска под руководством получившего диктаторские полномочия генерала фон Секта быстро разогнали «рабочие правительства» Саксонии и Тюрингии, «потопили в крови» вооруженное выступление красноармейцев Тельмана в Гамбурге и «пивной путч» нацистов Адольфа Гитлера в Мюнхене. Очередная авантюра провалилась. Как и вооруженное восстание «пролетариев» в Болгарии. И как предпринятая в ноябре 1924 года попытка государственного переворота в Эстонии, которая должна была закончиться провозглашением «революционного правительства» и приглашением регулярных частей Красной Армии.

Европа устояла перед нашествием. Эту крепость большевикам взять не удалось. Пришлось взять мирную передышку. Осенью 1923 года началось глобальное, почти десятикратное, сокращение Красной Армии, перевод ее на милиционно–территориальный принцип.

Ленин, «горный орел нашей партии», к этому времени вел растительное существование и 21 января 1924 года преставился. Зарыть его в землю, по мнению Зиновьева,

«было бы слишком уж непереносимо».

Поэтому Ильича забальзамировали и отвели нетленному телу персональную пирамиду на Красной площади. Петроград ― «колыбель революции» переименовали в Ленинград.

Решение архисложной задачи построения социализма в отдельно взятой стране досталось И.В. Сталину. Он одним из первых понял, что произошел откат «революционной волны» и пора как–то устраиваться на оккупированных территориях. Россия, выжатая досуха, лежала в разорении и запустении. Экономика развалилась, промышленности не существовало, транспорт парализован, немногочисленный пролетариат почти уничтожен. Товарные отношения существовали лишь в форме натурального обмена. В сражениях Гражданской войны, от голода и болезней, по разным подсчетам, сгинуло от 8 (официальная цифра советского времени) до 15 миллионов человек, население Москвы уменьшилось вдвое.