Соломон Шварц - Антисемитизм в Советском Союзе (1918–1952)

На Украине положение было значительно хуже. Антисемитов здесь и раньше было гораздо больше, а прибытие вместе с немцами значительного числа сторонников украинских крайних националистических групп, традиционно антисемитских, очень усилило, особенно в крупных украинских центрах, активность и местных антисемитов. Но даже и на Украине осуществить задачу истребления евреев главным образом силами местного населения немцам не удалось. Цитированный выше отчет о деятельности немецкой полиции безопасности за октябрь 1941 года ограничивается указанием, что «ожесточение украинского населения против евреев чрезвычайно велико, так как их считают ответственными за взрывы в Киеве. На них смотрят также, как на осведомителей и агентов НКВД, организовавшего террор против украинского народа».

Но непосредственно вслед за этим отчет переходит к рассказу об истреблении евреев силами немецкой полиции безопасности в Киеве, Житомире и Херсоне, нигде при этом не упоминая об участии в этом деле украинцев 137. В другом документе — в докладе д-ра Ганса Иоахима Кауша, участника трехнедельной «информационной поездки» по Украине и Крыму, организованной министерством Розенберга в июне 1943 года, — мы читаем:

«Украинцы довольно равнодушно наблюдали истребление евреев. При последних операциях по истреблению евреев прошлой зимой несколько деревень оказали сопротивление». 138

Это указание на сопротивление истреблению евреев, оказанное «несколькими деревнями», очень лаконично — и во всех доступных нам материалах оно остается совершенно изолированным, — но немыслимо допустить, что немецкий автор, облеченный доверием властей, его просто выдумал. Может быть, здесь речь идет о сопротивлении еврейских деревень? Но это как-то плохо вяжется с текстом. Что за всем этим стоит, выяснить пока невозможно.

Что было все же немало случаев, особенно в первый год — до того, как отношения между немцами и крайними украинскими националистами резко ухудшились, — когда украинцы прямо помогали немцам в деле истребления евреев, не вызывает сомнений. Активны были при этом, по-видимому, сравнительно немногочисленные группы, формировавшиеся главным образом из среды галичан, к которым, однако, всюду присоединялись и местные антисемиты, до прихода немцев таившие свой антисемитизм.

В других местах — в Белоруссии и в РСФСР — значительную роль в активизации местного антисемитизма также играли привозимые немцами русские гитлеровцы и полу-гитлеровцы. При их содействии на местах создавалась русская полиция — и в Белоруссии обычно не белорусская, а русская, — принимавшая иногда очень активное участие в истреблении евреев. В виде примера стоит упомянуть о сохранившемся в документах большого Нюренбергского процесса официальном немецком отчете о том, как русская полиция в Борисове с жестокостью, которой могли бы позавидовать самые заправские гитлеровцы, уничтожила в течение двух дней (20 и 21 октября 1941 года) 6500 евреев:

«…Глаза последних [не-евреев] выражали либо полную апатию, либо ужас, так как сцены, разыгрывавшиеся на улицах, были страшны. Не-евреи, может быть, еще накануне истребления евреев считали, что евреи заслужили свою судьбу; но на следующий день их ощущение было: „Кто это приказал такую вещь? Как это возможно было убить 6500 евреев всех сразу? Сейчас убивают евреев, а когда придет наш черед? Что сделали эти бедные евреи? Они ведь только работали. Действительно виновные, конечно, находятся вне опасности“…» 139

При этом автор отчета отмечает, что истребление евреев отнюдь не встретило сочувствия местного населения, даже и той части его, которая заражена была антисемитизмом. 140

Дальше этих очень сдержанных выражений недовольства дело, по-видимому, в Борисове не дошло. Но и в других местах положение едва ли было многим лучше, как читатель в этом убедится, ознакомившись ниже с данными о случаях помощи евреям не-евреями.

Но всё это относится главным образом к городскому населению. В деревнях положение часто было значительно хуже. В Белоруссии и Западной Украине, где получило большое распространение партизанское движение и где в лесах скрывалось большое число евреев, частью евреев-партизан, частью небоеспособных, живших в так называемых семейных лагерях, — между евреями в лесах и окружающим крестьянским населением создались во многих местах напряженные отношения. Основной причиной этого напряжения было то, что лесное население жило — и не могло не жить — за счет деревни, и без того разоренной войной. На этом я остановлюсь ниже при анализе еврейской проблемы в партизанском движении.