Михаил Алексеев - Военная разведка в Российской империи — от Александра I до Александра II

В августе 1811 г. К.В. Нессельроде был отозван в Россию. С начала войны 1812 г. находился в армии, исполняя разного рода дипломатические поручения. В 1813–1814 гг. являлся начальником походной дипломатической канцелярии императора. Пользовался полным и неизменным доверием императоров Александра I и Николая I. В 1816 г. ему было поручено управлять Министерством иностранных дел. С 1822 г. он сделался министром иностранных дел и сохранял за собой этот пост до 1856 г. Совместное пребывание двух выдающихся личностей в Париже — Чернышева и Нессельроде, имевших опыт разведывательной деятельности, принесло свои плоды. Много лет спустя, став военным министром (1832–1852 гг.), А.И. Чернышев неоднократно обращался к К.В. Нессельроде с просьбами поставить перед российскими миссиями за рубежом конкретные задачи по добыванию разведывательной информации военного характера. И этот тандем давал положительные результаты.

Опираясь на поступавшие агентурные сведения, а также на доверительные связи в верхах наполеоновской империи, российский посол в Париже А.Б. Куракин не сомневался в агрессивных намерениях Бонапарта. «Не время уже нам манить себя пустою надеждою, — писал он министру иностранных дел Н.П. Румянцеву, — но наступает уже для нас то время, чтоб с мужеством и непоколебимою твердостию, достояние и целость настоящих границ России защитить». В его депешах на Родину призыв готовиться к отражению нападения стал доминирующим: «…и с настоящего времени, считая воину неизбежною, мы приготовимся вести ее с успехом» (Сборник Императорского Русского Исторического общества (далее: Сб. РИО). Т. 21. С. 359).

С отъездом полковника Чернышева не пресеклось поступление разведывательных сведений из Парижа. К таким сведениям, в частности, относилась и копия секретного франко-австрийского договора от 14 марта 1812 г., которой уже в апреле располагал Румянцев. Об обстоятельствах ее получения министр иностранных дел писал 9 апреля российскому посланнику в Вене Г.О. Штакельбергу: «Благодаря имеющимся у нас тайным связям в Париже нам удалось получить через одного военного, вернувшегося из-за границы, сведения об акте, недавно заключенном с Францией венским двором». Не исключено, что это был источник А.И. Чернышева.

Наряду со стратегической (внешней) разведкой уже в мирное время под руководством Барклая-де-Толли организуется тактическая разведка. Так, штабы армий и корпусов, дислоцированных на западной границе, развернули сбор разведывательных сведений и материалов о сосредоточении Великой армии, а также войск потенциальных союзников Франции на сопредельных территориях на глубину до 100 км, а иногда и более.

Понятие «агент» применительно к иностранцу, привлекаемому к тайному сотрудничеству с русской разведкой, появляется именно в этот период. 6 декабря 1811 г. один из активных организаторов русской разведки на западной границе майор М.-Л. де Лейзер (Лезер) [30]докладывал военному министру Барклаю-де-Толли, «препровождая известия из Польши»: «Крайняя осмотрительность, которая проявляется жителями Герцогства (Варшавского. — Примеч. авт.) по отношению к путешественникам, создает для нас большие трудности по заведению агентов и шпионов, способных принести пользу» (Отечественная война 1812 г. Материалы ВУА.Т. VII. С. 32).

Тактическую разведку организовывал и военный министр, так как он в то же время являлся главнокомандующим 1-й Западной армией. В мае 1812 г. Барклай-де-Толли предписал вышеупомянутому графу Лейзсру «вследствие Высочайшего повеления» отправиться в Ковно и «оттуда разъезжать по границе смотря по надобности, находясь впереди 1-й Западной армии, для доставления положительных сведений о неприятельской армии и других тому подобных». Для исполнения возложенного поручения Лейзеру предлагалось «избрать надежных агентов », которых следовало использовать только после утверждения Барклаем. В связи с этим майору был направлен документ без названия, который являлся секретной «Инструкцией Директору вышшей воинской полиции», утвержденной 27 января 1812 г. (об этом еще пойдет речь ниже), и был, вне всяких сомнений, подготовлен Особенной канцелярией. В документе, адресованном Лейзеру, отсутствовало лишь несколько слов, имевших отношение к высшей полиции. Этот документ содержал три раздела: «I. О средствах узнавать истинных лазутчиков», «II. Об употреблении двусторонних лазутчиков в свою пользу», «III. О способах удостоверения в верности лазутчиков и агентов». Само название разделов свидетельствовало о том, что вопрос надежности лазутчиков и агентов являлся наиболее злободневным. В связи с этим именно надежности руководством разведкой уделялось первостепенное внимание. В частности, рекомендовалось следующее: «Для лучшего удостоверения в верности агентов, из неутральных или неприятельских чиновников набираемых, нужно привлекать их на свидание в местах безопасных, посылать к ним наделеных офицеров с письмами от начальника главного штаба, которые тотчас и должны быть сжигаемы». «Посланный, — говорилось далее в документе, — обязан достать от них лестью и обещаниями такой письменный ответ, который бы, будучи ясным доказательством измены со стороны агента, служил залогом его верности» (Отечественная война 1812 г. Материалы ВУА. Т. XII. Подготовка к войне в 1812 г. (май месяц). СПб., 1909. С. 308–310).