Пётр Кропоткин - Анархия

В отношении производства предполагалось нечто подобное тому, что сейчас существует на сетях железных дорог, принадлежащих государству, и на почте. То, что делается сейчас для транспорта товаров и пассажиров, говорили нам, будет сделано для производства всех богатств и в отношении всех общеполезных предприятий. Начнется это с социализации железных дорог, рудников и копей, больших заводов, а затем эта система будет мало-помалу распространена на всю обширную сеть мануфактур, фабрик, мельниц, булочных, съестных магазинов и так далее. Затем будут «отряды» работников для обработки земли за счет государства, рудокопов для работы в рудниках, ткачей для работы на фабриках, булочников для печки хлеба и т.д., — совершенно так же, как теперь существуют толпы чиновников на почте и железных дорогах. В литературе 40-х годов даже любили употреблять это слово «отряды» (escouades), которое немцы превратили в «армии», чтобы подчеркнуть дисциплинированный характер работников, употребляемых в промышленности и находящихся под командованием иерархии «начальников работ».

Что же касается потребления, то его рисовали себе почти в том виде, как оно сейчас существует в казармах. Отдельные хозяйства уничтожаются; вводятся для экономии расходов на кухне общие обеды и для экономии расходов по постройке — фаланстеры или что-то вроде гостиниц-отелей. Правда, в настоящее время солдат плохо кормится и подвергается грубому обращению начальства; но ничто не мешает, как говорили, хорошо кормить граждан, запертых в казармы «домов-коммун» или «коммунистических городов». А так как граждане свободно выбирали бы себе начальников, экономов, чиновников, то ничто не мешало бы им считать этих начальников — начальников сегодня и солдат завтра — как слуг республики. «Государство-слуга» было действительно любимой формулой для Луи Блана и ненавистной для Прудона, который неоднократно забавлял читателей «Голоса народа» («La Voix du Peuple») своими насмешками над этой новой демократической кличкою государства.

Коммунизм 40-х годов был проникнут государственными идеями, против которых Прудон яростно сражался до и после 1848 г.; и критика, которой он подвергал его в 1846 г. в «Экономических противоречиях» (2-й том «Община»), и позднее в «Голосе народа», и при всяком случае в своих последующих писаниях, должна была, без сомнения, сильно содействовать тому, что такой коммунизм имел мало последователей во Франции. Действительно, в начале Интернационала большинство французов, принявших участие в его основании, были «мютюэлисты», которые абсолютно отрицали коммунизм. Но государственный коммунизм был воспринят немецкими социалистами, которые еще подчеркнули сторону дисциплины. Он проповедовался ими как «научное» открытие, сделанное ими, а на самом деле, когда говорилось о коммунизме, то подразумевался под этим почти всегда государственный коммунизм в том виде, в каком он проповедовался немецкими продолжателями французских коммунистов 1848 г.

А потому, когда две анархические федерации Интернационала объявили себя «анархистами-коммунистами», то это заявление произвело — особенно будучи сделано Юрскою федерациею, более известною во Франции, — некоторое впечатление и рассматривалось многими из наших друзей как серьезный шаг вперед. «Анархический коммунизм», или «вольный коммунизм», как его называли вначале во Франции, приобрел многих сторонников и в силу некоторых благоприятных обстоятельств именно с этой поры начинался успех анархических идей среди французских рабочих.

Действительно, эти два слова — коммунизм и анархизм, — взятые вместе, представляли собой целую программу. Они провозглашали новое представление о коммунизме, совершенно отличное от того, которое было распространено до сих пор. Они в то же время указывали на возможное решение широкой задачи задачи, можно сказать, человечества, которую человек всегда старался разрешить, вырабатывая свои учреждения от родового быта вплоть до наших дней.

В самом деле, что нужно сделать, чтобы, объединив усилия всех, обеспечить всем наибольшую сумму благосостояния и удержать в то же время приобретенные доселе завоевания личной свободы и даже расширить их сколько возможно больше?

Как организовать общий труд и в то же время предоставить всем полную свободу проявления личного почина?

Такова была всегдашняя задача человечества с самого начала. Проблема огромная, которая взывает ныне ко всем умам, ко всем волям и ко всем характерам, чтобы быть разрешенной не только на бумаге, но и в жизни, жизнью самих обществ. Уже один факт произнесения этих слов — «анархический коммунизм» — подразумевает не только новую цель, но и новый способ решения социальной задачи, посредством усилий снизу, посредством самопроизвольного действия всего народа.