Ганс-Ульрих Кранц - Боги Третьего рейха

Конечно, неважно, как именно мы это назовем. Важнее то чем на самом деле это является. Как говорит один мой старый друг-аргентинец: «Ты же знаешь, Ганс-Ульрих, какая неблагодарная это тема — нацизм. Тут, как ни поверни, все плохим выйдешь». Но только уж скорее не «плохим», а неправым. Ибо нацизм трудно мерить общечеловеческими мерками, оценивать в рамках наших привычных представлений о добре и зле.

Все мы готовы были видеть в нацизме средневековое варварство, призрак грубого прошлого, которое вторглось в современный мир с целью погубить его насилием, утопить в крови и закидать трупами. Все это слова. Насилие Гитлера лишь внешне похоже на насилие прошлых эпох. Оно отличается не только количеством жертв, но и своими установками. Жестокость древних считалась темной, хотя и неизбежной стороной жизни, с ней мирились, ее даже прощали, но никто и никогда не восхищался ею! Даже викинги этого не делали! Нацистская идеология возвела насилие и борьбу в высший принцип и смысл бытия. От идеи уничтожения человека и воссоздания его природы на новой, «сверчеловеческой» основе отшатнулся бы самый дикий и беспощадный из древних королей! Нацизм — это не порождение вотанизма или ирминизма. Его истоки лежат только в настоящем — в конце XIX столетия и в начале XX. Это результат кризиса всей европейской жизненной традиции, который не только не изжит и по сей день, а еще и усиливается, захватывая весь мир. Пока этот кризис не разрешен, питательная среда для любого вида нацизма под любым прикрытием будет всегда ждать своих семян. И он вырастет из любого неосторожного оброненного слова.

Есть старый антинацистский анекдот:

— Во всем виноваты евреи.

— Да, и велосипедисты.

— Почему велосипедисты?

— А почему евреи?

Очень точно подмечено! Суть нацистской угрозы сегодняшнему дню не в том, что любое зло — это следствие происков низших рас, а в стремлении найти определенную группу людей, которых можно сделать «козлами отпущения».

В первобытное и древнее времена, когда зарождались ирминизм, вотанизм и другие религии, любая человеческая культура исходила из того, что человек — разумное и свободное в своем выборе существо, стремящееся к достатку, благополучию, безопасности и жизни в обществе. Общество же обеспечит человеку защиту и безопасность. Конечно, в числе его инструментов будут и насилие, и подчинение, и требование жертв, но все это будет лишь необходимым злом. На словах или на деле это признавало как большинство религиозных, так и совершенно нерелигиозных обществ и отдельных людей — от египетских фараонов до современных либералов.

Но в Европе такой подход радикально пересмотрели. Все — от Гегеля до Ницше. Семена эти упали на благодатную почву послевоенной проигравшей Германии и там проросли. При таком подходе человек и его ценности теряют всякий смысл. Люди — это только материал для построения и функционирования всемогущего государства. Служение государству имеет полное право игнорировать мораль. А насилие над людьми отныне не только не внушает страх, но восхваляется само по себе. Итог: воинствующий иррационализм и догмы нацизма.

Гитлер — в том числе и с подачи Гиммлера — неизменно отказывал своим военачальникам, просившим его о смягчении оккупационной политики на Востоке. Ее жестокость вызывала невероятное противодействие и лишала немцев последних шансов выиграть войну. Террор был не средством реальной политики, но самоценным идеологическим принципом.

В итоге нацизм Гитлера разрушил сам себя. Поначалу он истреблял «неполноценные экземпляры» собственной нации, а в конце войны фюрер уже открыто мечтал об уничтожении всех оставшихся немцев: «Полноценные уже погибли на фронте. А неполноценным и жить не стоит». Весь мир и все люди, АБСОЛЮТНО все, предназначены на слом, как база для строительства будущего мира «надлюдей». Именно поэтому нацисты начали саму мировую войну, готовые рисковать судьбой своего народа и требуя от него любых жертв.

Нацистская идеология не была религией. Более того, она была куда гибче любой религии. Гитлер нестеснялся противоречить сам себе. Эта идеология никогда не доводилась до народа полностью. А ее мифологическая составляющая — даже до верхушки партии. Вы можете сказать, что нацисты попросту не успели ввести свою «религию». Но я уверен, что речь идет о целенаправленных догмах, которые высаживались на благодатную почву немецких традиций. «Фюрерство» отлично подходило к культу дисциплины и повиновения начальникам, которые всегда были характерны для Германии, так же как и нелюбовь к иностранцам. Если же немецкие традиции противоречили идеям нацизма, то кого это смущало?