Ганс-Ульрих Кранц - Боги Третьего рейха

Уничтожение Ирминсуля Вилигут называет «подрывом самой сущности отношений человека с божественным», «уничтожением основы истинного, прямого и гордого арийца».

Сам Тевтобургский лес считался священным, потому что в его рощах древние германцы в свое время разгромили три лучших римских легиона, направлявшихся к ним завоевательным походом. Помимо этого и святилище Экстернштайн, бывшее изначально языческим, стало служить убежищем и молельней для христианских отшельников. Наиболее интересное для исследователей всех мастей место Экстернштайна — это маленькая площадка, высеченная возле самой вершины колонны. На восточной стороне находится ниша-купол с алтарем в виде колонны. Над алтарем расположено круглое окошко. Это окно направлено одновременно на точку восхода солнца в день летнего солнцестояния и на самую северную точку восхода луны. Современные ученые считают, что это остатки древней обсерватории. Помимо этого Экстернштайн лежит приблизительно на той же широте, что и знаменитый Стонхендж.

У подножия Экстернштайна в 1938 году нацисты установили памятную стелу в виде Родового древа. В связи с этим еще более неслучайным становится символизм Третьего рейха с орлами, восседающими на свастике, с возрождением замка Вевельсбург как орденского комплекса в священных рощах возле Экстернштайна. Это стало символом воскрешения древних языческих религиозных сил, дремлющих в тех местах. Вилигут писал:

Корни Иггдрасиля (Ирминсуля) не изрублены, они находятся на земле арийцев и продолжают питать их. Истинное воскрешение и возрождение таково, что его уже невозможно победить и подрубить, не существует оружия, способного поразить это средство триумфа воли.

Спустя несколько месяцев, уже завершая эту книгу, я совершенно случайно наткнулся на один отрывочный архивный документ. Он был датирован 1940 годом и предположительно являлся фрагментом письма Гиммлера кому-то из нацистской верхушки. В нем говорилось:

Не случайно наше название союза Рим-Берлин-Токио: «Ось». Мы воссоздадим Иггдрасиль, колонну, подпирающую Новый мир. Ибо борьба, ведущаяся против арийцев, вышла на иные фронты и пространства. Предсказуемо ее разрушение, но враг сносит лишь верхние постройки, леса, и не в сипах добраться до корней, запускает туда яд, предельно ослабляющий возможности истинного строительства.

Русские большевики доломали свой Столп Света, но ведь он был и у них. Поэтому мы должны завладеть этими территориями. Россия — недостающая ветвь в кроне Иггдрасиля. Она должна быть нашей.

Из этих свидетельств видно, насколько серьезно нацисты принимали ирминистические символы. Впрочем, были ли эти символы ирминистическими в чистом виде? Хоть я и не выдающийся специалист по скандинавской мифологии, но в свое время кое-что читал, и только что уже показал сходство между этими символами и божествами скандинавских мифов.

Вестибюль отеля «Инка», куда я вошел около полудня, встретил меня кондиционированной прохладой. Пройдя мимо двух каменных статуй, отдаленно напоминавших изваяния инков, я решительным шагом направился к лифтам. Номер Шпеера находился на пятом этаже, в самом конце коридора. На двери висела табличка: «Не беспокоить» — что вызвало у меня определенное недоумение.

Ведь мы с Ференцем четко договорились, что я приду в совершенно определенное время. Разумеется, если у него расстроенная психика, он вполне мог забыть об этом. Но что теперь остается делать мне? Стоять под дверью, чувствуя себя идиотом? Такой вариант меня явно не устраивал. Поэтому я спустился вниз и попросил на стойке регистрации разрешения позвонить в номер 545. Длинные гудки, никто не брал трубку. Для очистки совести я осведомился, не выходил ли господин Шпеер сегодня из номера. Портье бросил взгляд на шкафчик с ключами — 545-го там не наблюдалось.

Мне захотелось плюнуть на все и вернуться домой, но потом я все же решил завершить. В конце-концов, встреча назначена, и никто ее не отменял. Поэтому я поднялся на пятый этаж и решительно постучал в дверь номера. Дверь слегка приоткрылась Я на секунду замер — все это начинало напоминать плохой детектив. Вызвать полицию? Но любопытство пересилило, и я, приоткрыв дверь локтем, аккуратно вошел внутрь.

Не буду томить читателя и скажу сразу: никаких трупов и пятен крови я в номере не обнаружил. Не могу сказать, что все было в идеальном порядке, но хаоса и следов борьбы тоже не наблюдалось. Складывалось впечатление, что Шпеер просто вышел на улицу прогуляться. Возле кровати на тумбочке лежала куча вырванных из блокнота листков, на которых было что-то написано. Я подошел ближе и пригляделся. На всех листочках был нарисован — где крупнее, где мельче, где лучше, где хуже — один и тот же знак, знак Одина.