Юрий Фельштинский - Крушение мировой революции. Брестский мир

Как давно не удивляет нас соперничество большевиков и меньшевиков, недавно принадлежавших к единой социал-демократической партии, так не должен удивлять нас и разрыв левого крыла эсеровской партии с ПСР. Первые трещины этого раскола обозначились в 1915 году по вопросу об отношении к войне. Однако это были не те «левые эсеры», по крайней мере, не всегда те, кто формировал затем ПЛСР [21]. Очевидно, бурные события 1917 года не могли сохранить в целости партию, в которой состояли столь разные люди, как правый эсер Марк Вишняк, с одной стороны, и архилевый Прошьян, с другой. «Историческая причина раскола [...] лежит далеко за пределами нашей партии, — писал в те дни Камков, — ее нельзя объяснить узкопартийными моментами. Мы имеем дело с частным, конкретным видом общего международного явления. Война ярко обнаружила, что в пределах одной партии оказались чуждые элементы и они не могли не разойтись» [22].

Настоящая работа поэтому касается причин выхода левого крыла из эсеровской партии лишь поверхностно. Теоретические разногласия, если считать, что они были, имели небольшое отношение к тому фактическому расколу, который определила практическая борьба левоэсеровских функционеров за власть на местах и в центре в 1917-18 годах [23]. И не случайно именно признание левыми эсерами правомерности созыва Второго съезда Советов (т. е. — захвата власти большевиками) сделало окончательным разрыв левых эсеров с ПСР. Борьба левого крыла эсеровской партии за место в революции и за власть сделала раскол неизбежным.

Не касается исследование и факторов, которые мы можем назвать «постоянными». К ним относятся экономическая разруха, из месяца в месяц усугубляемая большевистским правлением; анархия как результат отсутствия стабильного режима в стране; полная беззащитность мирного населения в городе и деревне перед любой вооруженной силой — как результат анархии; голод и безработица — как результат разрухи [24]. Можно было бы добавить сюда и опасность контрреволюционных выступлений. В меньшей степени — до прихода к власти большевиков и левых эсеров, в большей — после их прихода, эти явления сопутствовали русской революции (как когда-то французской) и вряд ли были так уж неожиданны для русских революционеров. Скорее, казалось бы, все эти опасности должны были сплотить социалистические партии России, заставить их сформировать «однородное социалистическое правительство» (на чем так настаивали эсеры, меньшевики и профсоюзы и против чего так резко выступали Ленин и Троцкий). Однако Ленину важна была не столько социалистическая революция вообще, сколько социалистическая революция под его руководством. И это еще одна причина, по которой «постоянным факторам революции» в работе не уделено места: борьба Ленина за однопартийную диктатуру в стране не была вызвана этими трудностями, а лишь усугубляла их все большим и большим отрывом правящего меньшинства от основных слоев населения России.

Уже в первые дни после Октябрьского переворота Ленин разошелся с большинством своей партии по вопросу, касающемуся заключения мира: вопреки ожиданиям социалистов он выступил с принципиальным согласием подписать с «империалистическим» германским правительством не всеобщий, а сепаратный мир [1]. Неудивительно, что самым простым объяснением ленинского шага были взятые им еще до возвращения в Россию обязательства перед германским правительством [2]2.

Взаимоотношения между большевистской партией и кайзеровским правительством в годы мировой войны долгое время оставались для историков загадкой. Сенсацией разнеслись по миру первые сведения о том, что германское правительство, заинтересованное в скорейшем ослаблении Российской империи и выходе последней из войны, нашло выгодным для себя финансирование социалистических партий, стоявших за поражение России в войне и ведших усиленную пораженческую пропаганду. Германский социал-демократ Эдуард Бернштейн, занимавший одно время пост заместителя министра финансов в германском правительстве, указал на связь с немцами Ленина в статье «Темная история», опубликованной 14 января 1921 года в утреннем выпуске газеты «Форвертс»:

«Антанта утверждала, и утверждает до сих пор, что кайзерская Германия предоставила Ленину и товарищам большие суммы денег, предназначенных на агитацию в России. Действительно, Ленин и его товарищи получили от кайзерской Германии огромные суммы. Я узнал об этом еще в конце декабря 1917 года. Через одного друга я осведомился об этом у некоего лица, которое, вследствие своих связей с различными учреждениями, должно было быть в курсе дела, и получил утвердительный ответ. Правда, тогда я не знал размера этих сумм и кто был посредником при их передаче. Теперь я получил сведения от заслуживающего доверие источника, что речь идет о суммах почти неправдоподобных, наверняка превышающих 50 миллионов немецких золотых марок, так что ни у Ленина, ни у его товарищей не могло возникнуть никаких сомнений относительно источников этих денег» [3].