Сергей Утченко - Древний Рим. События. Люди. Идеи.

И хотя успехи Цезаря были блестящи, положение его — вне сомнений, а триумф — великолепен, все же античная историография сохранила нам первые признаки недовольства и оскорбленной народной гордости, которые проявились во время этих празднеств, поскольку всем было ясно, что четвертый триумф — не столько триумф над Африкой, сколько над побежденными согражданами, и в частности над Катоном и Метеллом Сципионом.

Но Цезарь мог еще пока не придавать серьезного значения этим отдельным проявлениям недовольства, как и всяким насмешливым стихам, которые распевались солдатами по его адресу во время триумфа. Все это были мелочи, не соизмеримые с теми грандиозными почестями и той реальной властью, которою он ныне обладал. После Тапса сенат вынес решение о сорокадневных молебствиях, о праве Цезаря сидеть на курульном кресле между обоими консулами, о замене имени Катула в посвятительной надписи капитолийского храма на имя Цезаря, о даровании Цезарю почетной колесницы (tensa) и о воздвижении его статуи, у ног которой лежал бы земной шар, а надпись гласила: «Полубогу».

Еще более существенным было то обстоятельство, что Цезарь провозглашался диктатором на 10–летний срок с правом иметь 72 ликтора (по 24 ликтора — за две прежние и за нынешнюю диктатуру!) и ему вручалась на двойной (следовательно, на трехлетний) срок praefectura morum, т. е. по существу неограниченная цензорская власть, контроль над частной жизнью граждан.

Следует помнить, что Цезарь обладал еще (с 48 г.!) трибунскими полномочиями (tribunicia potestas) и неоднократно избирался консулом. А если, несколько забегая вперед, учесть те почести, которые были для него декретированы после Мунды, — десятилетнее консульство (от чего он, кстати говоря, решительно отказался) и титулы императора (как praenomen), отца отечества (parens patriae), освободителя (liberator), то станет ясным чрезвычайно широкий и вместе с тем экстраординарный характер его власти.

Вопрос о характере власти Цезаря и, в особенности, о значении некоторых его отдельных полномочий или почетных титулов неоднократно дебатировался в специальной литературе. Наибольший интерес, пожалуй, представляет толкование и оценка специфического значения титула imperator.

Моммзен совершенно недвусмысленно утверждал, что если положение Цезаря как главы государства формально определялось в первую очередь диктаторскими полномочиями, то для обозначения монархической сущности его власти гораздо «пригоднее» был титул императора, который впервые у Цезаря приобрел характер постоянного наименования (praenomen) и в отношении которого была оговорена возможность передачи его по наследству. В дальнейшем Моммзен выражался еще категоричнее; он считал, что новая власть императора была не чем иным, как восстановленной древнейшей царской властью и что Цезарь решился присвоить себе именно эту царскую власть, избегая слова царь (rex) и потому используя титул императора.

В настоящее время эта «крайняя» точка зрения Моммзена на значение титула imperator разделяется лишь немногими. Ряд исследователей или находит, что титул imperator сохранял свое прежнее (республиканское!), идущее со времен Сципиона Африканского значение и при Цезаре (например, Эдкок), или не придает этому титулу и связанному с ним формально–юридическому анализу серьезного значения (Эд. Мейер), или, наконец вообще отрицает монархические устремления Цезаря (Сайм). Н. А. Машкин, уделяя большое внимание вопросу о характере власти Цезаря и давая обзор существующих точек зрения, сам, тем не менее, не приходит ко вполне определенным выводам. Он считает, что «Цезарь в ином значении, чем прежде, принимает титул императора», но вместе с тем пишет: «Нет, по нашему мнению, оснований усматривать в этом «имени–титуле» указания на верховную власть, на то, что Цезарь был носителем imperium maius, что почетный титул imperator превратился в термин, указывающий на сферу компетенции». Одновременно Н. А. Машкин подчеркивает, что Цезарь открыто стремился к монархической власти, к тому, чтобы его провозгласили царем.

С нашей точки зрения, если только не поддаться соблазну телеологических предвосхищений, нет ни нужды, ни необходимости вкладывать какой–то новый, особый и явно монархический смысл в термин imperator по сравнению с его прежним, т. е. «республиканским», значением. Во всяком случае, этого не следует делать применительно ко времени Цезаря. На каком основании возникла в современной историографии версия об особом и к тому же монархическом характере Цезарева почетного титула? Она, видимо, базируется на показаниях двух источников: свидетельстве Светония о том, что титул imperator превратился в praenomen Цезаря и свидетельстве Диона Кассия, подчеркивающего, кроме того, наследственный характер титула.