Александр Грин - Сто верст по реке

- Уверяю вас, я не думала об этом, - возразила девушка послушным, едва слышным шепотом, - вот деньги, а вещи...

- Не берите их.

- Как же быть с ними?

- Пошлите письмо в контору пароходства с описанием вещей и требуйте их наложенным платежом. Все будет цело.

- Но плед...

- Бегите же скорее за пледом, и никому ни слова. - слышите? - ни четверти слова о лодке. Так нужно. Если не согласны - прощайте!

- О, нет, благодарю, благодарю вас... Я скоро!

Она скрылась, не чувствуя земли под ногами от радости. Конспиративную обстановку отъезда она объяснила нежеланием Нока перегружать лодку лишними пассажирами. Она знала также, что оставаться наедине с мужчиной, и еще при таких исключительных обстоятельствах, как пустыня и ночь, считается опасным в известном смысле, теоретически ей ясном, но в душе она глубоко не верила этому. Случаи подобного рода она считала возможными лишь где-то очень далеко, за невидимым ей кругом текущей жизни.

Рыбак, боясь, что сделка не состоится, крикнул:

- Эй, господин охотник! Я-то тут, а вы-то где?

- Тут же, - сказал Нок, выходя к лодке. - Получай денежки. Я ходил только к нашему становищу взять из пальто твою мзду.

Взяв деньги, старик пересчитал их, сунул за пазуху и умильно проговорил:

- Ну, и один же стаканчик водки бы старому папе Юсу!.. Вытряхнули старика из лодки, да еще с больными ногами, да еще...

Нок тотчас смекнул, как удалить рыбака, чтобы тот не заметил женщину.

- Хочешь, ступай по лужайке, что за кустами, - сказал он, - пересеки ее и подайся от берега прямо в в лес, там скоро увидишь костер и наших. Скажи, что я велел дать тебе не один, а два и три стаканчика водки.

Действие этого небрежного предложения оказалось чудесным. Старик, помолодев вдвое, поспешно свернул сеть, взвалил ее с сумкой и удочками на плечо и бойко прыгнул в кусты.

- Так вот пряменько идти мне?

- Пряменько, очень пряменько. Водка хорошая, старая, холодная.

- А вы, - старик подмигнул, - шутки свои шутить приметесь?

- Да.

- И великолепно. А я вот чирикну водочки да и домой.

"Убирайся же", - подумал Нок.

Рыбак, еще раз подмигнув, скрылся. Нок стал на том месте, где говорил с Гелли. Минуты через три, задыхаясь от поспешной ходьбы, она явилась; плечи и голову ее окутывал серый плед.

- Садитесь же, садитесь, - торопил Нок. - Вам руль, мне весла. Умеете?

- Да.

Они уселись.

"Романично! - съязвил про себя Нок, отталкивая веслом лодку. - Моему мертвому сердцу безопасны были бы даже полчища Клеопатр, - прибавил он, - и вообще о сердце следовало бы забыть всем".

Стемнело, когда эти двое молодых людей тронулись в путь. Только у далекого поворота еще блестела рассыпанным ожерельем стрежь, просвет неба над ней, уступая облачной тьме, медленно потухал, напоминая дремлющий глаз. Блеск стрежи скоро исчез. Крякнула утка; тишину осенил быстрый свист крыльев; а затем ровный, значительный в темноте плеск весел стал единственным одиноким звуком речной ночи.

II

Нок несколько повеселел от того, что едет, удаляется от парохода и вероятной опасности. С присутствием женщины Нока примиряло его господствующее положение; пассажирка была в полной его власти, и хотя власть эту он и не помышлял употребить на что-нибудь скверное, все-таки видеть возможность единоличного распоряжения отношениями было приятно. Это слегка сглаживало обычную холодную враждебность Нока к прекрасному полу. У него совсем не было желания говорить с Гелли, однако, сознав, что надо же выяснить кое-что, неясное для обоих, Нок сказал:

- Как вас зовут?

- Гелли Сод.

- Допустим. Не надо так дергать рулем. Вы различаете берег?

- Очень хорошо.

- Держите, Гелли, все время саженях в двадцати от берега, параллельно его извивам. Если понадобится иначе, я скажу... Хех!

Он вскрикнул так, потому что зацепил веслом о подводный древесный лом. Но в резкости вскрика девушке почудилось вдруг нечто затаенное души незнакомца, что вырвалось невольно и, может быть, по отношению к ней. Она оробела, почти испугалась. Десятки страшных историй ожили в ее напряженном воображении. Кто этот молодой человек? Как могла она довериться ему, хотя бы ради отца? Она даже не знает его имени! Жуток был не столько момент испуга, сколько боязнь пугаться все время, быть тоскливо настороже. В это время Нок, выпустив весла, зажег спичку и засопел трубкой; в свете огня его лицо с опущенными на трубку глазами, жадно рассмотренное Гелли, показалось молодой девушке, к великому ее облегчению, совсем не страшным, - лицо как лицо. И даже красивое, простое лицо... Она тихонько вздохнула, почти успокоенная, тем более, что Нок, закурив, сказал: