Гарольд Лэмб - Ганнибал - один против Рима

Разбросанный по всем трем частям Испании молчаливый народ басков, ее древнейшие обитатели, нашли убежище под защитой гор.

Все это в той или иной степени было известно Ганнибалу, у которого оставалось мало времени, чтобы завершить покорение Испании. В сопровождении небольшого отряда военачальников из образованных карфагенян, при поддержке опытной африканской пехоты, недостаточно опытных иберийских формирований, а также внушительного строя слонов, он продвигался из света цивилизации прибрежных городов во мрак первозданной горной местности. Делая это, он выполнял двойственную роль: как глава правящего рода Баркидов он являлся верховным военачальником, служащим совету Карфагена; в глазах кельтов он был, вероятно, царем, обладавшим несметными сокровищами, и повелителем воинов. По необходимости Ганнибалу приходилось играть роль железного царя, от которого зависели жизнь или смерть. Иначе его бы не поняли живущие племенным строем кельты, которые, почувствовав его слабость, прикончили бы его своими длинными мечами, как убили Гасдрубала. Прошло много лет, прежде чем Ганнибал смог отказаться от вынужденного раздвоения личности и до конца дней играть одну определенную роль, как Юлий Цезарь после него.

В глазах Ганнибала Испания была калейдоскопом совершенно несходных между собой народов, враждующих друг с другом, отбирающих чужие урожаи, чтобы пополнить собственные запасы, и не имеющих представления о централизованной власти (даже его иберы держались замкнуто в долине Бетиса). Именно это представление собирался сначала навязать, а потом объяснить им Ганнибал.

Более того, ему приходилось во всем действовать личным примером. Говорят, он первый бросался в бой. В те времена каждый правитель должен был лично участвовать во всех важнейших событиях. Даже африканцы Ганнибала предпочитали следовать за ним, а не просто действовать по его приказу. Гасдрубал, и это правда, поручил формирование новой армии Ганнибалу, и воины с готовностью подчинялись сыну Гамилькара. Но у Ганнибала еще не было близкого друга и единомышленника, и даже ветеран Магарбал не мог внедрить непрошеный закон и порядок в хаотическую Испанию.

«Хитростью он завоевал дружбу вождей племен, — говорили о Ганнибале, — силой и подкупом заставил их подчиниться своей воле».

В течение года, играя двойственную роль царя, который может по своей воле покарать или наградить, Ганнибал вышел к среднему течению Тахо. Пополняя армию в процессе продвижения и штурмуя неприятельские города, он провел свое разрастающееся войско через Сьерра-Гуадараму и оказался среди удивленных ваккеев, дальних родичей всадников-карпетанов. Он потребовал у этих горцев только трех вещей: номинальной выплаты дани, провизии для своих воинов и добровольного вступления под его командование крепких молодых людей, которым по душе ежедневно готовить еду в котелках и получать плату серебром в монетах необычного вида.

Но у него было слишком мало времени. Первобытные люди не могли понять таких перемен в своих наследственных традициях. Им нужно было время на размышления. Они недоумевали, зачем этот неугомонный человек, наделенный властью, выходит из своего шатра, чтобы поговорить с ними. И они брали его за руку, чтобы отвести снова в его покои, где они могли сидеть на шкурах, погрузившись в размышления о странности его речей. (Он научился говорить на языке кельтиберов.) А меньше чем через год, как это произошло и с Гамилькаром далеко на юге, северные племена решили оказать Ганнибалу совместное сопротивление.

Ваккейско-карпетанские воины начали формировать внушительную конницу. Военачальники Ганнибала советовали ему незамедлительно начать битву. Ему не хотелось этого делать, к тому же ему было нелегко двинуть пехоту против всадников, рассыпавшихся по заросшим осокой равнинам. Вместо этого он повел свои войска в отступление, назад, к быстрой Тахо. Бросившиеся вдогонку многочисленные кельтиберы обнаружили, что карфагеняне растянулись вдоль южного берега реки. Когда варварские всадники кинулись переплывать реку или переходить ее вброд, они оказались в глубокой воде, в то время как ловкие копьеносцы отталкивали их от берега, а внушающие благоговейный ужас слоны быстро бежали вдоль реки, стараясь ударить всадников и заставить лошадей погружаться от страха в воду.

Деморализованная армия племен обратилась в бегство. Карфагеняне начали преследовать отступающих, чтобы положить конец дальнейшему вооруженному сопротивлению. Без всяких сражений влияние карфагенских захватчиков распространилось от центральной равнины до восточного побережья, вплоть до реки Эбро.