Джильс Флетчер - О государстве Русском

Пострижение в монахи совершается следующим образом. Прежде всего игумен снимает с постригаемого светское или обыкновенное его платье, потом надевает на него белую фланелевую рубаху и сверх нее длинную мантию, висящую до земли, и опоясывает ее широким кожаным поясом. Самая верхняя одежда его сделана из гарусной или шелковой материи и весьма похожа цветом и покроем на одежду заведывающих чисткой печных труб. Затем выстригают ему волосы на маковке, шириной в ладонь или более, до самой кожи, и в то самое время, когда игумен стрижет волосы, произносит следующие или подобные слова: «Как эти волосы отнимаются от главы твоей, так точно принимаем мы теперь и совершенно отделяем тебя от мира и всех сует мирских», — и проч. Окончив это, помазует он маковку головы его елеем, надевает на него рясу и таким образом принимает в число братии. Постриженники дают обет вечного целомудрия и воздержания от мяса.

Кроме того, что монахи владеют поместьями (весьма значительными), они самые оборотливые купцы во всем государстве и торгуют всякого рода товарами. Некоторые из монастырей имеют доходу от поместий по тысяче или по две тысячи рублей в год. Один монастырь, называемый Троицким, получает от поместий и повинностей в его пользу до ста тысяч рублей или марок годового дохода. Он построен вроде крепости, обнесен вокруг стеной, на которой поставлены огнестрельные орудия, и в этой ограде занимает большое пространство земли со множеством зданий. Здесь одних монахов (не считая должностных лиц и служителей) до 700 человек. Нынешняя царица, не имея детей от царя, своего супруга, давала много обетов Святому Сергию, покровителю этого монастыря, чтобы он благословил ее чадородием. Каждый год ходит она туда пешком, на богомолье, из Москвы, что составляет около 80 английских миль, в сопровождении пяти или шести тысяч женщин, одетых в синие платья, и с четырьмя тысячами солдат, составляющих ее телохранителей. Но Святой Сергий до сих пор не услышал молитвы ее.

О степени просвещения монахов можно судить по епископам, которые суть самые избранные лица изо всех монастырей. Я говорил с одним из них в Вологде и (желая испытать его знания) дал ему Священное Писание на русском языке, открыв первую главу Евангелия св. Матфея. Он принялся читать весьма хорошо. Тут спросил я его прежде всего, какую часть Священного Писания он прочел теперь? Он отвечал, что не может сказать наверное. — Сколько было Евангелистов в Новом Завете? — Он отвечал, что не знает. — Сколько было Апостолов? — По его мнению, 12. — Каким образом надеется он быть спасенным? — На этот вопрос отвечал он мне, сообразно учению Русской церкви, что не знает еще, будет ли спасен, или нет, но если Бог пожалует или помилует и спасет его, то он будет этому очень рад; если же нет, то нечего делать. — Я спросил его, для чего он постригся в монахи? Он отвечал: для того, чтобы покойно есть хлеб свой. Вот просвещение русских монахов, о котором хотя и нельзя судить по одному человеку, но по невежеству его можно отчасти заключить и о невежестве прочих.

Также много у них и женских монастырей, из которых иные принимают только вдов и дочерей дворян, когда царь намеревается оставить их в безбрачном состоянии для пресечения рода, который он желает погасить. О жизни монахов и монахинь нечего рассказывать тем, коим известно лицемерие и испорченность нравов этого сословия. Сами русские (хотя, впрочем, преданные всякому суеверию) так дурно отзываются о них, что всякий скромный человек поневоле должен замолчать.

Кроме монахов, у них есть особенные блаженные (которых они называют святыми людьми), очень похожие на Гимнософистов, и по своей жизни и поступкам, хотя не имеют ничего общего с ними относительно познаний и образования. Они ходят совершенно нагие, даже зимой в самые сильные морозы, кроме того, что посредине тела перевязаны лохмотьями, с длинными волосами, распущенными и висящими по плечам, а многие еще с веригами на шее или посредине тела. Их считают пророками и весьма святыми мужами, почему и дозволяют им говорить свободно все, что хотят, без всякого ограничения, хотя бы даже о самом Боге. Если такой человек явно упрекает кого-нибудь в чем бы то ни было, то ему ничего не возражают, а только говорят, что заслужили это по грехам; если же кто из них, проходя мимо лавки, возьмет что-нибудь из товаров, для отдачи, куда ему вздумается, то купец, у которого он таким образом что-либо взял, почтет себя весьма любимым Богом и угодным святому мужу.