Роман Гуль - Азеф

По террасе шла женщина, смуглая, черные волосы лежали взбитым валом, она походила на креолку.

- Не плоха? - улыбнулся в бокал Азеф. Эфиопские, мясистые губы расплылись в непонятное с первого взгляда.

- Вы женаты? Где ваша жена?

- В Петербурге.

- Скверно. За ней могут следить. Вы ей писали?

- Нет.

- Не пишите. Наверняка следят. Где она живет?

- На Среднем. А вы женаты, Иван Николаевич?

- Моя жена в Швейцарии, - нехотя ответил Азеф.

- Сегодня утром, - заговорил он. - Брешковская говорила, что какой-то Каляев приедет к воскресенью в Берлин. Я с ним должен увидеться. Вы его знаете?

- Это мой друг.

- Вы думаете, он подходящ для нашей работы?

- Безусловно. Он едет только для этого. Берите его обязательно, Иван Николаевич.

- Я беру только того, кого считаю сам нужным взять. Азеф помолчал. И вдруг улыбнулся засветившимися глазами, отчего всё его лицо приняло ласковое, почти нежное выражение.

Когда они шли по веранде, на них обращали внимание. В их фигурах был контраст. Савинков много ниже, худ, барствен. Азеф толст, неуклюж, колоссален, дышал животом.

7

- Хороший вечер, - проговорил Азеф. Савинкову показалось, что выйдя из кафе, Иван Николаевич стал проще и доступнее.

- Если с вами пошли по одной дорожке, а может еще и висеть вместе придется, - гнусаво говорил Азеф, - надо хоть поближе познакомиться. Вы ведь из дворян?

- Дворянин. А что?

- Я еврей, - улыбнувшись, сказал Азеф, - две больших разницы. Вы учились, кажется, в Варшаве? Ваш отец мировой судья?

- Откуда вы знаете?

- Гоц говорил. Только не понимаю, зачем вы пошли в революцию? Жили не нуждаясь. Могли служить. Зачем вам это?

- То есть что?

- Революция.

Савинков коротко рассмеялся.

- А декабристы, Иван Николаевич? Бакунин? Ну, а Гоц? Он же ведь богатый? Вы странного мнения о революционерах.

- Исключения, - бормотнул Азеф.

- Ну, а зачем же вы в революции? Вы инженер? Азеф мельком глянул на Савинкова.

- Я другое дело. Я местечковый еврей, не мне, так кому ж и делать революцию. Я от царского правительства видел много слез.

- И я видел.

-Что значит, вы видели? Видели одно, вы чужое видели. Я свое видел, это совсем другое. - Ну, да ладно. Мне пора. Стало быть не забудьте в воскресенье в 12 в кафе Бауер. - Простившись, Азеф повернул в обратную сторону.

Над Женевским озером, в тучах, выплыл матовый полулунок. Азеф не видел его. Он шел тяжело раскачиваясь. Возле знакомого кафе, на рю Жан-Жак Руссо, Азеф стал оглядываться по сторонам, ища женщину.

8

- Как рад, что зашли, - приподнялся в кресле Гоц. - Я назначил? Позабыл. Так устал, было собрание, но ничего, потолкуем.

Гоц был еще мертвенней и бледней.

- Вы были у Виктора и Ивана? Они говорили. На товарищей вы произвели прекрасное впечатление. Иван Николаевич берет вас к себе. Он разбирается. Он большая величина. Вам надо будет всецело подчиняться ему, без дисциплины дело террора гроша ломаного не стоит... Да, Иван Николаевич о вас очень хорошо отозвался. Стало быть завтра поедете. Кроме вас едут еще два товарища. Паспорта, явки, деньги, всё у Ивана Николаевича. В организационные планы и технику мы не входим.

Глядя на Гоца, Савинков думал:, "нежилец, жаль".

- Ну, о делах вот собственно всё. Ваше желание исполняется, идете... - Гоц оборвал, любовно глядя на Савинкова: - молодого, перенесшего тюрьму, крепость, ссылку, теперь идущего на смерть.

- Вы знаете на кого?

- Предполагаю.

- На Плеве, - тихо сказал Гоц. - Вы понимаете насколько это необходимо, насколько ответственно? Ведь он нам бросил вызов, заковывает Россию в кандалы.

- Я считаю за величайшую честь, что выхожу именно на него.

- Может быть мы и не увидимся больше. Давайте останемся друзьями, вы можете сделать многое: вы смелы, образованы, талантливы, берегите себя, Борис Викторович. Скажите, вы ведь пишете? Вашу статью в № 6 "Рабочего дела" Ленин страшно расхвалил в "Искре". Знаете? Но статьи - одно. А у вас беллетристический вид. Скажите, не пробовали?

- Пробовал, - сказал Савинков. - Вот недавно написал.

- Что?

- Рассказ.

- О чем? Расскажите, это интересно! - заволновался Гоц.

- Выдумка из французской революции. Называется "Тоска по смерти".

- По смерти? - переспросил Гоц. - Тоска? Не понимаю. Расскажите.

- Сюжет простой, Михаил Рафаилович. В Париже 93-го года живет девушка, дочь суконщика. Отец ее влиятельный член монтаньяров, партия идет к власти, семья живет в достатке. Жанна весела, спокойна. Но вдруг однажды она подходит к окну и бросается в него. Все в отчаяньи, не понимают причины самоубийства. Разбившуюся Жанну вносят в дом. Возле нее рыдает мать. Все спрашивают Жанну о причине, но Жанна на всё отвечает "я не знаю". А через несколько минут умирает и шепчет "я счастлива".