Роман Гуль - Ворошилов

С ближайшим окруженьем и Екатериной Давыдовной ехал в Москву, где представителя их царицынской армии матроса Живодера уже ликвидировал Троцкий. И где в "Правде" друг Троцкого, редактор Сосновский, к приезду Ворошилова в отделе "Маленькие недостатки нашего аппарата" поместил подробное описанье одного из царицынских кутежей Ворошилова с друзьями, когда после удачного боя на трех разухабистых тройках катали с девками, пьяные, и как в одной деревне, вспомнив старинку, вприсядку плясал командарм 10, набуянил и набил кому-то морду. Вообще... "дискредитировал советскую власть".

Ворошилов понял, что это Троцкий из Царицына прислал своему другу тщательно собранный материал сплетен о "расейском размахе" жизни командарма 10.

- Ну, и морду набил! Ну и пил! Ну да! Ну, с бабами пьянствовал! Что ж, если я командарм, так я и человеком перестал быть?

Но в "Правду" все ж написал опроверженье, что ничего подобного не было, что все это "брехня контрреволюционных элементов".

Долго боролись с Троцким Сталин и Ворошилов. Через 10 лет свалили и выбросили в Турцию. Непокаявшийся же твердокаменный троцкист, редактор "Правды" Сосновский уже 5-й год сидит у Сталина в тюрьме, подвергаясь таким допросам и избиениям, каких он в царских централах и не видывал. Парадоксы истории - неудобная вещь.

Выезжающий из кремлевских ворот министр-слесарь несентиментален. И с людьми, вставшими ему на пути, расправляется круто.

7. Буденный

Но в том же 1919 году популярность Ворошилова в армии вспыхнула даже сильнее, чем под Царицыным. Это было на Южном фронте в момент, когда в руководстве гражданской войной "линия Сталина" стала побеждать "линию Троцкого", когда Сталин уже поставил перед Лениным и ЦК свои три условия, из которых первое было: "Троцкий не должен вмешиваться в дела Южного фронта и не должен переходить за его разграничительные линии". Это условие было подкреп-лено заявлением Сталина - "иначе уйду, куда угодно, хоть к черту!". И все условия, как сообщает сам Сталин, Лениным были приняты.

1919 год для красного Кремля - самый грозный год гражданской войны, полный зловещих катастроф. Это год успехов у белых. Быстрыми маршами шла белая армия в этом году на Москву. Освобождены уж Донская и Кубанская области. Под ударом армии Врангеля пал "Красный Верден". Занята Украина. И белые стремительно бросились к Орлу и Туле.

Это путь на Москву.

Среди этих поражений белые нанесли Кремлю и еще один самый сокрушительный удар: казацкая конница генерала Мамонтова, прорвав под Воронежем красных, ринулась на север в тыл, сметая все на своем пути.

Эффектный удар. В четверо суток Мамонтов прошел двести верст. Лихими набегами его конница заняла Тамбов, Козлов, Лебедянь. В Кремле полная растерянность. У казаков нет препятствий по пути на Москву. Но вместо похода на Белокаменную, обремененная награбленным добром на седлах и в обозах, казацкая конница начала, снижаясь, падать. В этих набегах казаки грабили все; даже в церквах, сначала перекрестясь широким крестом,"прости, мать-богородица, все равно у тебя большевики отберут",- срывали с икон золоченые ризы. Марш на Москву отпал, казаки не захотели идти, с добром поехали назад в свои станицы.

А именно в этот момент у красных не было им сопротивления.

Но выученные мамонтовским рейдом, командовавший всеми фронтами Харьковского округа Ворошилов и командующий Южным фронтом Егоров вошли с представлениями к главе реввоенсовета Южного фронта Сталину о немедленном формированьи крупных конных масс по подобию мамонтовских.

Сталин вошел с представленьем в Москву. Обстановка была за Сталина, да и сам предревноен-совета Троцкий уже выбросил очередной лозунг "Пролетарии на коня!". И Ворошилов стал организатором и главой прославленной, легендарной Первой конной армии.

Но, кроме главы реввоенсовета, бунтарского металлиста, конной силе надобился и военный рубака-вождь. Их было много, красных кавалеристов-рубак.

Большой славой пользовался удалой казак, командир корпуса Думенко, царский солдат, с кирпичом вьющейся черной до пояса бороды. Но Думенко создан по образу и подобию Степана Разина и не подошел в вожди коммунистического войска. Рассказывают, когда Думенко отбил у белых станицу Каменскую, вечером к нему в хату вошли командиры, в хате горела тускло лампада, и Думенко на коленях стоял перед иконой, покрытой отбитым у белых знаменем с волчьей головой. Обернувшись на шаги, Думенко злобно бросил: "Идите, идите к... матери, не видите, молюсь..."