Василий Гурко - Царь и царица

Великий князь Михаил Николаевич, продолжая свои дипломатические переговоры между членами Царской семьи, сообщил свой разговор с Наследником Императору и Императрице. Узнав о чувстве сына к принцессе Гессенской, родители его поспешили согласиться на его желание, причем сказали, что, если они высказались в 1890 г. против этого брака, то лишь потому, что почитали Цесаревича еще слишком молодым для вступления в брак и были убеждены, что его чувство к принцессе Алисе лишь мимолетное детское увлечение, столь часто возникающее между двоюродными и троюродными братьями и сестрами в годы их ранней молодости. Коль скоро, однако, это чувство сохранилось и даже окрепло в течение 4-х лет, то они, конечно, не противятся их браку.

Однако согласие Императрицы Марии Феодоровны на брак сына, с любимой им девушкой, по-видимому, не изменило ее внутреннего отношения к будущей своей невесте. То обстоятельство, что принцесса Гессенская прибыла в Poccию и вступила в состав русской Императорской семьи в скорбные дни последних недель жизни тяжело страждущего Александра III, вероятно, еще более отдалило Mapию Феодоровну от ее заместительницы на роли Царствующей Государыни.

{63}

6.

Отчуждению Царицы от петербургского общества значительно содействовала внешняя холодность ее обращения и отсутствие у нее внешней приветливости. Происходила эта холодность, по-видимому, преимущественно от присущей Александре Феодоровне необыкновенной застенчивости и испытываемого ею смущения при общении с незнакомыми людьми. Смущение это препятствовало установлению ею простых, непринужденных отношений с лицами, ей представлявшимися, в том числе с так называемыми городскими дамами, а те разносили по городу анекдоты про ее холодность и неприступность.

Надо сказать, что петербургское общество было в этом отношении избаловано с давних пор. Русские Императрицы исконно отличались очаровательной любезностью и простотой. Императрица Mapия Феодоровна обладала чарующей приветливостью и умением сказать каждому ласковое слово. Пробыв в Poccии многие годы на положении супруги Наследника престола, она в совершенстве усвоила приемы непринужденного, но одновременно царственного ласково-любезного обращения, причем за это время успела вполне ознакомиться со всем личным составом бюрократического и светского Петербурга. Поэтому во время приемов она знала, о чем говорить о {64} представлявшимся ей, знала, что интересует каждого ее собеседника, положение и родство которого ей были неизменно известны. В результате получалось впечатление, что Императрица сама интересуется лицом ей представлявшимся или хотя бы его близкими.

В ином положении очутилась Александра Феодоровна. Она оказалась в Петербурге, как в лесу и, надо сказать правду, не приложила никаких усилий к тому, чтобы разобраться в нем и приобрести симпатии общества. Так на всех парадных вечерах и приемах Мария Феодоровна обходила собравшихся и продолжительно с ними беседовала, а Александра Феодоровна ограничивалась разговорами с приближенными и стремилась скорее удалиться во внутренние покои.

Обстоятельство это обратило на себя внимание общества. Отзвук этого имеется в дневнике того же ст. - секретаря Половцова. Под 6-м мая 1902 года там записано: "после завтрака (во дворце по случаю царских именин) обыкновенный cercle, совершаемый Марией Феодоровной в назидание молодых величеств, остающихся в углах и разговаривающих лишь с двумя-тремя приближенными"....

Внешняя холодность Александры Феодоровны неизменно приписывалась будто бы присущей ей надменности. Между тем, именно надменности у нее не было. Было у нее сильно развитое чувство собственного царского достоинства и не малая доза почти болезненно щепетильного самолюбия, но надменность ей была совершенно чужда.

В домашней обстановке она, наоборот, отличалась чрезвычайной простотой и к людям, находившимся в ее личном услужении, относилась с необыкновенной внимательностью и даже лаской. Так, няня Наследника, М. И. Вешнякова, {65} которую в Царской семье звали Меричкой, отзывалась о Государыне не иначе, как о святой женщине, заботливо входящей в нужды всех лиц, непосредственно ее окружающих. В письмах Императрицы также проглядывает эта черта. Она печется о здоровьи придворных служащих и даже пишет о них Государю.

Затрудняло сближение Александры Феодоровны с петербургским обществом и отсутствие у нее точек близкого с ним соприкосновения. Благодаря тому, что вдовствующая Государыня по-прежнему оставалась во главе обширного ведомства учреждений Императрицы Марии (женское воспитание), а также сохранила за собой главенствующую роль в делах Российского Общества Красного Креста, молодая Императрица оказалась вне круга обычной деятельности русских Цариц.