Иса Гусейнов - Судный день

Гаджи Фиридуна спас случай.

Хлопнув в ладоши, чтобы велеть гуламам звать шейха Азама и передать ему гаджи, Ибрагим вдруг увидел в глазах его устремленных вниз на город, такую улыбку, что, посмотрев невольно туда же, стал очевидцем непостижимого явления: все минареты всех двадцати четырех мечетей были пусты, и голос муэдзина шахской мечети, искаженный ужасом и предчувствием беды, еще более усугублял это странное и страшное молчание мечетей. Двенадцать месяцев в году пятижды и день зовущие правоверных к молитве голоса муэдзинов не пропели утреннего азана, и это было так же непостижимо, как если бы не наступил в свой час рассвет, не взошло солнце, остановился бы круговорот вселенной.

- Почему онемели муэдзины?! - с ужасом в голосе вскрикнул Ибрагим, позабыв о гаджи Фиридуне и черных мюридах.

- Ты многого не знаешь, шах мой, - сказал все с той же покоряющей мягкостью гаджи Фиридун, - ибо пренебрегаешь учением Фазла. Глас Насими в мечетях считают гласом Хакка, и если поет Насими, муэдзины молчат и слушают его.

- Слушают ересь?! - гневно спросил Ибрагим.

- Славу "анал-хакку", шах мой! - благоговейно ответил гаджи Фиридун.

Ибрагим не верил ушам своим.

- Но как же это допускают гатибы?! - спросил он. Гаджи Фиридун ответил, что и гатибы тоже слушают славу "анал-хакку".

- Ты хочешь сказать, что в мечетях не осталось правоверных мусульман?! Ни одного, кто бы с "лаилахапллаллахом" на устах выступил против ереси?!

- Такие люди остались лишь во дворце, шах мой, - со спокойной отвагой ответил гаджи Фиридун, - в твоей резиденции и в резиденции садраддина. Ибо с первых же дней переселения к нам Фазла во всех мечетях служат его тайные поверенные, успевшие за семь лет приобщить прихожан к великому учению и неопровержимо доказать ложность "лаилахаиллаллаха". И все прихожане двадцати четырех из двадцати пяти шемахинских мечетей, отринув ложный "лаилахаиллаллах", произносят "Анал-Хакк", шах мой! Вот почему, как ты видишь сам, "анал-хакк" перестал быть тайным и стал явным.

От толчка в сердце кровь бросилась в лицо Ибрагиму и из треснувшей вдруг нижней губы горячей каплей скатилась в бороду. Он подумал, что казавшийся ему безумным Мираншах был не так безумен, когда со словами: "Разрушаю, потому что в этой стране нет места, которое бы не было очагом хуруфизма. Убиваю, потому что нет здесь человека, который бы не был хуруфитом!" - разрушал мечети и предавал мечу правоверных; и требование тирана, которого он называл палачом, показалось ему не таким уж неправедным.

Что им оставалось, если нет более религии, исчез божий страх в людях и подданные вышли из повиновения? Ибрагим, так остро ощутивший свое сиротство, покинутость и потерю власти, не только оправдал тирана, но нутром своим понял страх, заставивший властелина семисоттысячной армии сидеть в Шабране, окружившись глубокими рвами. Страшнее тирана-погромщика показались ему сейчас его подданные, без меча и крови отринувшие бога, религию и его власть.

Он совсем уже близко услышал мунаджат - обращение Насими, в голосе которого звучало торжество победы, и видел, как победоносно и величественно шел он впереди людского потока.

"Бог во мне" - твердил я столько, волей бога - богом стал,

Что пророка гнать с порога, и порог мне пьедестал.

Да, я стал любви - любовью, а для веры - верой стал,

Цельным - целью, а в газели - я строкою первой стал.

Бога в боге постигая, Моисеем новым стал,

Откровеньем откровенья, сам себе Синаем стал.

После каждой строфы громоподобный "Анал-Хакк" сотрясал стены города.

"Синаем стал" - билось в мозгу Ибрагима.

- Не впускай его сюда! - крикнул он гаджи Фиридуну. - О чем мне с ним говорить? До приказа Тимура я по собственной воле охранял Фазлуллаха! Симургом был для них, под крылом своим укрывал! И если нет сейчас иного выхода, кроме сдачи Фазлуллаха, если и Фазлуллах и халифы согласны с этим, то почему он взбунтовался?!

- Восстание Насими не случайно, шах мой! - с разительным спокойствием и уверенностью отвечал гаджи Фиридун. - Ты сам должен выслушать его!

- Пока не явятся Фазлуллах и мюриды, я и словом не перемолвлюсь с ним, гаджи! - схватив в гневе гаджи Фиридуна за ворот, сдавленно крикнул Ибрагим и подтолкнул его в сторону ворот. - Передай ему это!

Гаджи Фиридун направился, как ему было велено, вышел из ворот, но к Насими подойти не смог, потому что тотчас вслед за Насими в город вступил Фазл.

19

Еще по закончив мунаджата, Насими почувствовал присутствие Фазла. Никто еще не ведал о том, и вопль Насимн, который только что торжественно славил "анал-хакк", потряс толпы.