Владимир Бешанов - Кадры решают все - суровая правда о войне 1941-1945 гг.

За германскими проделками в Румынии мы будем и обязаны следить пристально, и мы должны готовиться к тому, чтобы в случае навязывания нам войны румынская нефть, на которую так зарятся германские фашисты, потекла в желательном нам, а не немцам направлении…

Нам дан строжайший наказ — громить и уничтожать врага на его территории и малой кровью. Надо работать так, чтобы враг не мог опомниться, чтобы инициатива с первого часа войны принадлежала и находилась целиком в наших руках».

Что ж, великий английский философ Бертран Рассел (1872— 1970) еще в 1920 году написал в своей книге «Практика и теория большевизма», что те люди, которые воспринимают большевизм, «невосприимчивы к доказательствам науки и совершают интеллектуальное самоубийство».

Думали сталинские генералы, офицеры и комиссары не о защите Отечества — у пролетариев его нет — а исключительно о том, как на штыках они понесут счастье народам Европы и Азии, как будут помогать трудящимся Венгрии налаживать работу ЧК и «пускать в расход» враждебные классы, крестьянам Румынии — организовывать колхозы и совхозы, пролетариям Италии — национализировать заводы и экспроприировать эксплуататоров. Некий майор А. Соловьев фантазировал с трибуны: «Ведь когда-то наши командиры займут в мире положение британских офицеров. Так должно быть и так будет. Мы будем учить весь мир».

Перекос в мозгах, вызванный животным страхом быть зачисленным в разряд «врагов народа» и идеологической накачкой, не позволял «красным колонизаторам» реально оценивать обстановку. Все, что не укладывалась в их представления о возможностях противника, о характере будущей войны, они просто отметали как несущественное или несуществующее. Так, маршал Шапошников после победоносных кампаний Вермахта в Польше и во Франции пренебрежительно отметил: «В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового». Над чем там задумываться, если сам товарищ Сталин «планирует историю»?!

Но оказалось, что историю планировал не только он.

В первые же дни войны советские военачальники продемонстрировали полное отсутствие профессионализма, неспособность управлять крупными войсковыми соединениями в реальных условиях, пренебрежение элементарными правилами ведения боевых действий. Они бросали войска в сражения, не имея сведений о противнике, без артиллерийской подготовки, без авиационного прикрытия.

Войска, вопреки требованиям собственных уставов, развертывались и действовали на широких фронтах в произвольных направлениях, без взаимодействия друг с другом. Оборона строилась по принципу кордонной линии, без должной глубины, без учета характера местности и важности обороняемых направлений, не говоря уже об учете тактики противника.

Оперативное построение армий почти всегда было одно-эшелонным, силы и средства в соединениях тоже распределялись равномерно по всему фронту. Резервов не было. Об обеспечении стыков и флангов генералы не заботились, сваливая эту головную боль на соседей.

В ходе оборонительных операций отсутствовал широкий маневр силами и средствами за счет других, менее активных участков. Отход войск с одного оборонительного рубежа на другой, как правило, вынуждался обстановкой и осуществлялся под сильным огневым воздействием противника. Заблаговременная подготовка рубежей и организация устойчивой обороны в тылу осуществлялась редко. В результате, при вынужденном отходе и на новом рубеже не удавалось закрепиться.

Аукнулось шапошниковское «постольку-поскольку», но в основном была просто безграмотность, незнание элементарных основ военного искусства, неумение прогнозировать действия противника. Почему-то не рушился «ненадежный тыл» германской армии, не создавал повстанческие отряды европейский пролетариат, да и с амуницией у немцев все оказалось в порядке.

Маршал А.И. Еременко (1892–1970), прозевавший удар танковой группы Гудериана на Орел и оставшийся без фронта, после войны сокрушенно качал головой:

«Оглядываясь назад, рассматривая теперь обстановку с открытыми картами, приходишь в недоумение: как мы не смогли тогда разгадать намерения противника?… Лучшего района для наступления танковой группы на Москву, чем район Глухов, Новгород-Северский, Шостка, не найти. Путь оттуда на Орел и Тулу был кратчайший. Десну форсировать не надо. Брянские леса остаются севернее. Однако командование и штаб Брянского фронта не смогли расшифровать этот легкий шифр».