Арсен Мартиросян: К решающим битвам

Таким образом, репрессии 1944–1953 гг. затронули около 5–6 % населения Эстонии, причем большая часть репрессированных впоследствии благополучно вернулась на родину. Утверждать, что в послевоенной Эстонии имел место геноцид, невозможно.

Тем не менее миф о геноциде в современной Эстонии получает поддержку на самом высоком уровне. Не удовлетворяясь завышенными данными историков, эстонские политики играют „на повышение“, постоянно увеличивая число якобы подвергнувшихся геноциду эстонцев. Например, в начале 2007 г. Чрезвычайный и Полномочный посол Эстонии в РФ госпожа Марина Кальюранд заявила, что „по данным историков, в период с 1944 года погибло более 100 тысяч человек“. Излишне говорить, что это заявление не имело абсолютно ничего общего с исторической правдой». [122]

Так что никакого геноцида не было и в помине. Как, впрочем, не было и никакой незаконной и несправедливой депортации — все получили строго по «заслугам». Такова подлинная правда о тех мифах, которые нам пришлось анализировать!

Речь идёт о том, что, узнав о предложении Гитлера обменять фельдмаршала Паулюса на сына Якова, Сталин якобы произнёс эту, ставшую крылатой и вошедшей чуть ли не во все книги о Сталине, фразу. Надо сразу же отметить, что это один из самых приличных мифов во всей антисталиниане и в мифологии о войне. Правда, и в этом случае пытаются представить Сталина жестокосердным человеком, якобы не имевшим никаких отцовских чувств деспотом. Господь Бог судья тем, кто так рассуждает, да еще и пытается убедить в этом других.

Прежде всего, потому, что, согласно новейшим, тщательно обоснованным данным, старший сын Сталина — Яков Иосифович Джугашвили — в немецком плену не был! А Гитлер никогда не предлагал Сталину обменять Якова на Паулюса!

Что же касается сути этих данных, то она такова. Во-первых, все так называемые протоколы допроса Якова Джугашвили-Сталина в немецком плену не имеют подписи допрашиваемого, что не укладывается в рамки немецких правил допроса особо важных военнопленных. А это уже наводит на мысль о том, что он в плен не попадал.

Во-вторых, между датированными всего лишь с однодневной разницей протоколами допросов по одному и тому же вопросу — сугубо принципиальная разница. Речь идет о протоколах от 18 и 19 июля 1941 г. В первом случае об обстоятельствах пленения допрашиваемый говорит немцам: «…Наши бойцы отбивались до последней возможности… Они все обратились ко мне: „Командир! Веди нас в атаку!“ Я повёл их в атаку. Началась сильная бомбёжка, потом ураганный обстрел… Я очутился один… Тут ваши окружили меня со всех сторон… Я бы застрелился, если бы вовремя обнаружил, что полностью изолирован от своих». А на следующий день тот же допрашиваемый заявляет, что «среди солдат возникают панические настроения, и они бегут». А далее объясняет, что солдаты бросают оружие, гражданское население не желает приютить у себя красноармейцев в военной форме. И в связи с этим якобы допрашиваемый немцами Яков Джугашвили-Сталин вынужден был сдаться в плен.

При таком разнобое из уст одного и того же человека не может быть веры ни единому слову.

В-третьих, нет ни одной записи голоса Якова Джугашвили на магнитофон, что для немцев в таком случае не просто непростительная оплошность, а серьезное доказательство того, что он в плен не попадал.

В-четвёртых, нет также и ни одной киноплёнки, на которой был бы заснят Яков Джугашвили, что тем более не только не объяснимо для дотошных в пропагандистских делах немцев, но и откровенно свидетельствует о том, что Я. Джугашвили в плен к немцам не попадал.

В-пятых, в марте — мае 2002 г. Центр криминалистических экспертиз Министерства обороны Российской Федерации провел экспертизу образцов почерка якобы попавшего в немецкий плен Якова Джугашвили-Сталина. Экспертизе подверглось прежде всего письмо к Сталину: «Дорогой отец! Я в плену, здоров, скоро буду отправлен в один из офицерских лагерей в Германию Обращение хорошее. Желаю здоровья. Привет всем. Яша», а также запись из дневника югославского генерала Милутина Стефановича — «…собственноручная запись Якова… „Яков Джугашвили, старший лейтенант, Москва, ул. Грановского, 3, кв. 84, 20.9.42 г.“».

Вывод экспертизы категоричен:

«„Письмо к отцу“ на листовках выполнено не Джугашвили Яковом Иосифовичем, а иным лицом с подражанием почерку старшего сына Сталина. Записка от имени Я. И. Джугашвили от 20 сентября 1941 г. исполнена не Джугашвили Яковом Иосифовичем, а иным лицом»!