Арсен Мартиросян - К решающим битвам

Естественно, что как человек, располагавший подробной и полной информацией о настоящем вкладе всех партийных и военных деятелей в дело победы в высших эшелонах власти, после войны, особенно после убийства Сталина, он стал одинаково опасен как для политиков, так и для военных. Тем более в сравнении с выдающимися личными заслугами Л. П. Берия в годы войны, в том числе и в обороне Кавказа, не говоря уже об организации высокоэффективной военной промышленности и обеспечении безопасности Советского Союза, его роли в создании атомного и ракетного щита СССР, о чем было хорошо известно. Потому и уничтожили его зверски, без суда и следствия, чтобы облив затем его самой черной краской, возведя на него самую немыслимую хулу, обелить себя и оправдать собственные, нередко непосредственно граничившие с натуральным предательством (а то и вовсе свидетельствовавшие о прямом предательстве) бездарные действия! Сколько же раз в истории России происходило подобное?! Едва ли кто-либо сможет посчитать…

Такова подлинная правда о заслугах Лаврентия Павловича Берия в обороне Кавказа.

Речь идёт об успешно завершенном англичанами сражении под Эль-Аламейном осенью 1942 г. Сам по себе миф о некоем огромном значении этого сражения возник на Западе давно. Там же и эксплуатировался длительное время. В последнее время наша сопливая интеллигенция почему-то рьяно взялась за его эксплуатацию не столько даже в антисоветских, сколько антироссийских целях. Зачем это ей понадобилось — остается только догадываться… Хотя, если честно, никаких особых загадок нет. Всегда готова услужить любому забугорному мерзавцу, любой забугорной лжи, лишь бы только выслужиться перед самыми заклятыми врагами России — англосаксами. Впрочем, хватит об этом — и так слишком много чести упоминать её.

Одним из самых первых, если не самым первым в нашей стране, миф о некоем особом значении сражения под Эль-Аламейном стал распространять лично герцог Эль-Аламейнский, он же британский фельдмаршал Монтгомери, командовавший британскими войсками в этом сражении. Произошло это еще в январе 1947 г., когда по приглашению правительства СССР Монтгомери прибыл в Советский Союз с официальным визитом. В соответствии с программой визита Монтгомери была предоставлена возможность посетить Академию Генерального штаба и выступить там с лекцией. Что он и сделал. Прочитал для слушателей академии лекцию о сражении под Эль-Аламейном. Пока это была лекция, всё было ничего. Однако все дело в том, что едва только Монтгомери начал свое выступление, как два сопровождавших фельдмаршала британских офицера неожиданно стали раздавать всем присутствующим листовки с описанием этого сражения. Между тем это не было предусмотрено программой. Советская сторона и так никоим образом не вмешивалась в вопрос о выборе темы для лекции для слушателей академии. Англичане в данном случае повели себя не очень корректно. Что в общем-то понятно. Уж очень им хотелось доказать обучавшимся в академии прославленным полководцам Красной Армии, вдребезги разгромившим одну из сильнейших армий мира, какие славные вояки англичане, которые, видите ли, под Эль-Аламейном совершили «поворот судьбы» во Второй мировой войне.

Всё это понятно, кроме одного — чем же они пытались это доказать. Ведь это никак не доказуемо по одной простой причине. Ни по размаху, ни по составу противоборствовавших сил, ни по своей очевидной значимости для хода всей войны в целом сражение под Эль-Аламейном не может идти ни в какое сравнение с битвой под Сталинградом. Превозносить пускай и победоносное, но локальное сражение, в котором силы врага были представлены всего лишь 80 тысячами человек, как некий поворотный пункт во Второй мировой войне — для этого нужна именно англосаксонская наглость.

Вся немецко-итальянская танковая армия «Африка», с которой в битве при Эль-Аламейне сошлась 8-я британская армия, насчитывала всего 12 дивизий, из коих 8 — итальянские. А «макаронники», к слову сказать, были такими вояками, что их танки, по саркастическому выражению германских офицеров, имели пять скоростей назад и только одну вперёд. Да и вообще, при одном только упоминании итальянских союзников германские офицеры начинали выражаться преимущественно непереводимыми ни на один язык идиомами сугубо фольклорного типа…