Вик Спаров - Полная история масонства в одной книге

В новую фазу деятельности польское масонство вступило только в 1815 году, когда, согласно постановлению Венского конгресса, значительная часть Великого герцогства Варшавского была присоединена к Российской империи.

Польские масоны, назвавшие, как уже говорилось выше, в конце XVIII века (вероятно, в порыве верноподданнических чувств) одну из лож в честь «великодушной русской монархини», а затем перенесшие свое почитание на Наполеона, «посланного для освобождения польского народа», теперь, после его падения, вновь обратили свои взоры к России, к восходящей звезде русского императора, который оказывал знаки внимания Костюшко, дружил с Адамом Чарторыйским и даже не пожелал при въезде в Краков принять ключи от мэра города, называя себя «не победителем, а другом поляков». В жизни польского масонства начинается очередная стадия – полоса веры в нового «воскресителя» Польши, императора Александра I.

Александр I благосклонно принимал выражения верноподданнических чувств со стороны поляков. Как дальновидный политик он в данном случае руководствовался двоякой целью: с одной стороны, он хотел использовать польское масонство для проведения в жизнь своего проекта о слиянии Литвы и Польши, а с другой – насаждая масонские ложи одновременно и там, и там и влияя при их посредстве на общественное мнение, он путем восстановления прежней польско-литовской унии стремился подготовить унию политическую.

Исполнителем своих планов Александр I избрал генерала Александра Рожнецкого, ставшего в 1816 году заместителем Великого Мастера Великого Востока Польши.

С нашей стороны было бы непростительно упустить два весьма любопытных факта в истории польского масонства. В первом случае речь идет о проекте реформы масонства, который разработал профессор университета в Вильно, доктор философии и медицины Яков Шимкевич, состоявший членом местной ложи «Усердный литвин». В своем проекте Шимкевич предлагал исключить все и всяческие тайны из обрядов и деятельности масонских организаций. 16 марта 1818 года, на заседании ложи, он высказался в том духе, что на ниве просвещения и благотворительности, кои составляют непосредственную цель масонства, какие бы то ни было тайны совершенно излишни: они, мол, «являются притворством, очень дорого обходятся и способствуют дурной славе, так что орден вполне может существовать и без них».

За проект Шимкевича проголосовали 17 членов ложи, преимущественно профессора того же университета, и вместе они в восточной части Вильно учредили новое, реформированное франкмасонское товарищество под тем же названием – «Усердный литвин».

Второй случай относится к 1819 году, когда майор 4-го линейного полка Войска Польского Валериан Лукасинский выступил с проектом создания «национального» масонства. Суть проекта состояла в ограничении идеи человеческого братства, являющегося конечной целью масонства. По мысли Лукасинского, «национальное» масонство, хотя бы на первых порах, должно объединять в духе мира и братства не весь род человеческий, а только одних поляков. Масонское строительство, по мнению Лукасинского, должно вначале вестись в одной лишь Польше, и его целью должна быть реставрация польского государства в самых широких пределах. И только добившись освобождения своей родины, польские «национальные» масоны должны были распространить свою деятельность на все славянство, а затем и на все человечество.

Этой цели служили специально разработанные им обряды и символика, олицетворявшие только польское отечество: масштабами ложи были «великая горная цепь, два моря и две реки» (границы прежней, великодержавной Польши – Речи Посполитой), «братья» собирались у «алтаря отечества, поврежденного сверху, но стоящего на прочном фундаменте» (территория Польши, «урезанной» или «поврежденной» на Венском конгрессе, но неизменно прочной в основании) и присягали возвратить алтарю его прежний блеск, то есть не щадя сил своих бороться за возрождение родины.

Лукасинский пошел еще дальше и истолковал в чисто «польском духе» даже канонический масонский миф о Хираме, главном строителе Соломонова храма, трижды раненном и в конце концов убитом тремя подмастерьями, который завещал своим потомкам дело восстановления храма из развалин. Идею восстановления Соломонова храма, то есть нравственного исправления рода человеческого, Лукасинский применил к Польше, нуждавшейся, как и все человечество, в возрождении. Смерть праведного и невинного Хирама олицетворяла, согласно его толкованию, политическую смерть Польши, раздел ее между соседними государствами: трое убийц аллегорически представляли три державы, участвовавшие в разделе; а долг потомков Хирама – бороться с врагами до тех пор, пока не будет восстановлен Соломонов храм, – призван напоминать «национальным» масонам об их обязанности сражаться с врагами своей родины до полного восстановления последней. Наконец, чудесное воскресение Хирама – это символ воскресения «невинно убиенной» Польши.