Олег Грейгъ - Сталин мог ударить первым

С самого назначения на должность командующего Черноморским флотом Филипп Сергеевич Октябрьский боялся именно этого: ареста. О том, какова практика издевательств над генералами и адмиралами, осуществляемая в НКВД, он знал не понаслышке. Прибывшим в Москву на совещания в наркомат ВМФ командующим флотами, как и другим адмиралам и генералам флота, в кинозале демонстрировали записанные на пленку допросы советских военачальников. С чувством такого патологического страха не годы, а десятилетия жили многие; обуреваемый фатальным страхом, жил и Филипп Сергеевич — спал, ел, пил, любил женщин, лихо, разгульно, каждый день, каждую ночь, словно в последний раз… Лишь единожды дамоклов меч реально чуть не опустится на его голову. Но, судя по всему, о надвигающемся аресте Октябрьского узнал Сталин и бросил многозначительную, но спасительную фразу:

— Он не виноват в том, что ему не пришлось защищать Кавказ, и сохранил боевые корабли. А за то, что потерял «Червону Украину», отправьте его на Восток с понижением, а там посмотрим…

Понятно, что хоть простому человечку от советской системы, хоть генералу Красной армии, познавшим насилие, легко превратиться в недочеловека, в существо антибожественное по своей внутренней сути и сущности, в тварь, недостойно скулящую, однако только дьявол во плоти иль его отродья могут проделывать с Человеком мыслящим такое извращенное уничижение…

Испытав чудовищные муки плоти, Мерецков сразу же стал давать показания. На очной ставке со Штерном (Герой Советского Союза, генерал-полковник, командующий ПВО Красной армии) он показал, что вместе со Штерном был вовлечен в преступную группу, работавшую на немецкую и английскую разведку одновременно. Указал, что группа периодически передавала за границу секретные документы о планах и вооружении Красной армии. И пока Штерн в паническом ужасе истерически кричал: «Кирилл Афанасьевич, ну ведь не было этого, не было, не было!» — Мерецков называл сообщников. Первым назвал Жукова, а после Павлова, Кирпоноса, Кленова, других. Утверждают, что не назвал он только нового командующего Северо-Западным фронтом генерал-полковника Федора Кузнецова, который и уцелеет, хотя фронт будет разгромлен в пух и прах. А вот начальник его штаба генерал-лейтенант Кленов будет арестован и умрет на допросе от сердечного приступа.

Что касается иных из названных Мерецковым, то генерала Павлова вместе со всем своим штабом расстреляют. Считается, что за разгром и развал Западного фронта. Генерал-полковника Кирпоноса особист застрелит в Киеве. По официальной версии — покончил с собой… двумя выстрелами из «нагана» в затылок! Жукова не тронули, но все его сотрудники — от шофера Бочина до начальника штаба генерала Телегина — были арестованы. К слову, Константин Федорович Телегин вышел из НКВД, в годы войны был политработником, а когда Жукова назначили командующим войсками 1-го Белорусского фронта, там в должности был и оставался генерал-лейтенант К. Ф. Телегин.

После формирования Крымского фронта прибывший в Севастополь дивизионный комиссар И.И. Азаров после одного из совещаний военного совета ЧФ, обращаясь непосредственно к командующему флотом вице-адмиралу Октябрьскому, в присутствии члена Военного совета дивизионного комиссара Н. М. Кулакова и генерал-майора П. А. Моргунова сказал:

— Филипп Сергеевич, имей в виду, сложная обстановка привела к тому, что ряд командующих не справились со своими обязанностями. За потерю и развал фронтов расстреляны Павлов и Кирпонос. Особо хочу подчеркнуть, что Кирпонос, по распространенному в руководстве страны мнению, покончил жизнь самоубийством двумя выстрелами в голову. Запомни это!

Побледневший Октябрьский только и выдавил, глядя на Кулакова и Моргунова:

— Я это всегда помню…

Катастрофа первых дней и месяцев войны все увеличивала масштабы.

Красная армия вела себя не так, как было должно! Огромный Западный фронт разваливался, распадался, растворялся, исчезал в считаные дни и недели. К сентябрю 1941 года:

2 миллиона человек сдались в плен, бросив оружие, бросив за ненадобностью новейшие танки и самолеты.

1,5 миллиона человек пошли в плен с оружием в руках; часто шли сдаваться под звуки полковых и дивизионных оркестров целыми частями и соединениями, искренне считая немецких солдат и офицеров освободителями от советско-еврейского ига (как распространяла немецкая пропаганда).