Анатолий Уткин - Унижение России - Брест, Версаль, Мюнхен

Вторым англичанином, которого полковник Хауз (который, напомним, не занимал никакого поста в американском правительстве) привлек к подготовке визита Вильсона, был лорд Дерби. 20 декабря Дерби говорит коллеге лорду Бальфуру: «…надеюсь, что никогда более не буду заниматься подготовкой президентского визита в Англию. Президента встретят как Бога» [459] Wilson W. The Papers of Woodrow Wilson (Link A. e.a. eds). V. LIII. Prinston: Prinston University Press, p. 457. .

В Англии наступало первое послевоенное Рождество. Уже подумывали об отмене рационирования. Государственный контролер снял ограничения на потребление картофеля и хлебобулочных изделий, увеличил рацион мяса. К Рождеству народ потянулся на рынки за традиционной индейкой. Продовольственные компании признавали, что они работают в половину довоенной мощности. На стенах висели плакаты: «Не будьте одиноки», Лига молодых христиан развернула благотворительную деятельность. На дорогах было много солдат. Разумеется, взгляд с печалью останавливался на инвалидах, но общее настроение было в духе «возвращаются хорошие дни».

Хауз изучил прогноз погоды — в Ла-Манше обещали штормовые ветра, и он решил не сопровождать президента Вильсона в Англию, посылая вместо себя тестя — Очинклосса. Вильсон раздумывал над ухудшившимися отношениями с Клемансо. На днях президент призвал премьера к себе в дворец Мюрата, и у них снова не получился конструктивный разговор о Лиге Наций. Клемансо не нравилось отбытие Вильсона в Англию. Клемансо просил Вильсона не выступать за роспуск существующих межсоюзных органов — они обеспечивают солидарность, на них зиждется социальный порядок в Западной Европе. Клемансо страстно защищал созданные за годы войны общие международные институты во время парламентских дебатов в Национальной ассамблее.

Вильсон провел Рождество в штаб-квартире генерала Першинга в Шомоне. Это была ближайшая точка пребывания Вильсона по отношению к прежнему фронту. В красивых французских полях было по-рождественскому тихо. Президент отдал должное «галантной борьбе, которую вы вели». В поезде, который направлялся в Кале, его вывели из себя влажные простыни, застеленные французской железнодорожной службой. Пришлось сидеть в кресле. Рано утром 26 декабря он увидел неожиданно спокойное море, над которым висел ледяной туман. В стороне немецкие военнопленные разгружали товарные вагоны; они бросили работу, молча наблюдая за американским президентом.

Президент с обширным сопровождением взошел на борт парохода «Брайтон» — некогда белый красивый корабль, недавно превращенный в плавучий госпиталь и покрашенный в отвратительный серо-синий тон. Вокруг сновали эсминцы конвоя. В небе — эскорт авиации.

Из приблизившегося на горизонте замка Дувра ударили пушки салюта. Триста лет назад сюда, к меловым скалам Дувра, причаливал Френсис Дрейк со своей пиратской добычей. А потом именно здесь выгружались императоры, короли и президенты континентальных и заокеанских земель. Президента Вильсона встречал дядя короля — герцог Коннот. После рукопожатия красная дорожка почетных гостей на Адмиралтейский пирс, где военный оркестр грянул «Звездно-полосатое знамя». Одетые в красное, синее и белое девушки Дувра бросили к ногам гостей розы. Вильсон ответил улыбкой. Расписанный звездами и полосами локомотив за час домчал делегацию до лондонского вокзала Чаринг-Кросс, где на платформе уже стояли король, королева и весь состав правительства.

Удивил энтузиазм толпы, собравшейся вокруг Чаринг-Кросс, — это опровергало общее мнение о флегматичных англичанах. Но Ллойд Джордж обратил внимание и на особенности приема, особенно контраст того, как принимали неделей назад Клемансо и Жофра. Вильсон «не был популярным героем для среднего жителя королевства. Он не взывал к бойцовским инстинктам подобно Клемансо и Жофру. Люди все еще помнили речь Вильсона, что он «слишком горд, чтобы воевать, — и это в то время, когда их сыны сражались насмерть» [460] Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах. Москва, 1960, с. 180. …

Но и Вильсону было грех жаловаться. Даже калеки ветераны махали звездно-полосатыми флажками, все пространство вокруг статуи королевы Виктории было заполнено полными энтузиазма лондонцами. Когда встречающие американцы запели, многие англичане присоединились к ним. На здании напротив огромными буквами было написано приветствие. Когда въезжали в Букингемский дворец, проглянуло солнце. В газетах писали, что это «бросило золотой блик на все происходящее. Ворота Сент-Джеймсского дворца стали пурпурными в послеполуденном солнце» [461] «The Times». December 27, 1918 .