Анатолий Уткин - Унижение России - Брест, Версаль, Мюнхен

Политические звезды всего мира начали съезжаться в Париж в конце ноября — начале декабря 1918 г. Толпа была громадной, когда 27 ноября на вокзальный перрон вышел король Георг Пятый. К нему обратился президент Пуанкаре: «Вместе мы страдали, вместе мы воевали, вместе мы победили. Теперь мы едины навсегда». Король по-французски предложил тост за французского президента и «за счастье французского народа». Но он не сказал о «дружбе навсегда».

Делегацией, решившей с самого начала не придерживаться «грандиозных схем» и думать только о собственных национальных интересах, была Италия. Жители городов со специфической культурой, дипломаты солнечной Италии не утруждали себя космополитическими сверхзадачами. Итальянцев интересовало углубиться в австрийскую территорию, получить новые города-порты на Адриатике, усилиться в своем регионе.

Потрясенные войной англичане думали об укреплении единства империи, получении германских колоний, но главное: прежде всего их интересовало создание в Европе прочного баланса сил, при котором ни Германия, ни Франция (вопрос о России был отложен естественным образом на целое поколение) не становились бы региональными гегемонами. В Лондоне полагали, что в силах человеческих создать такой тип дипломатического механизма, который самонастраивался бы на твердое равновесие сторон. И если быстро тающий огромный экспедиционный корпус британской армии терял свои стабилизирующие функции на континенте, то его должна была заменить отлаженная и прочная система союзов.

Клемансо выступил инициатором «европейской встречи» в Лондоне 2–3 декабря 1918 г., с тем чтобы выработать платформу, с которой можно будет встретить американского президента. Европейские реакционеры знали, как встретить американского дипломатического революционера. Невольно подыграл полковник Хауз — он предложил, чтобы великие державы имели на переговорах пятерых участников, а малые — от одного до трех. Принято (хотя и неформально).

Наступило время формирования делегации. И в этом деле Вильсон также допустил роковые просчеты. Лояльность — вот что было главным критерием его выбора. Лояльность хороша, когда босс на коне, но, когда он сам попадает в трудные обстоятельства, необходимы личности, полагающиеся на свою независимость, — только они подлинно лояльные партнеры. Те же, кто сделал лояльность своим знаменем, скрывают червоточину изначально, они лояльны к вышестоящей силе как подъемнику, их выдвигающему. Нашелся другой подъемник, и вчерашние «ультралояльные» устремляются к новому идолу. Лояльность должна основываться на самостоятельности мышления, а не на слепом согласии с главенствующей силой. В конечном итоге те, кто предпочитает демонстративно лояльных достаточно независимым сторонникам, готовят себе тяжелые испытания. Так случилось и с президентом Вильсоном.

Он избрал людей, чья приверженность ему казалась абсолютной. Это сразу же отсекало представителей противоположной партии (республиканцев), что было опасно изначально. Вильсон не привлек ни одного человека, который выдвинулся бы самостоятельно, без его постоянной поддержки, — ни одного, скажем, оратора, лидера местных политических сил одного из штатов.

Наиболее умудренный среди советников Вильсона — полковник Хауз — видел сложности, которые создает себе увлеченный мировым строительством президент. Он посоветовал Вильсону включить в американскую делегацию представителей республиканской партии — бывшего президента Тафта и бывшего госсекретаря Рута. Это предложение казалось Вильсону абсолютно неприемлемым. Э. Рут — «безнадежный реакционер», и его миссия в России, окончившаяся провалом, показала его неспособность приспосабливаться к новому, более сложному миру. Относительно Тафта Вильсон писал 29 ноября 1918 г.: «Я потерял всякое доверие к его способностям. И всякий другой видный республиканец, которого можно было бы взять, уж постарался бы сделать все возможное, чтобы повредить мирной конференции». Масарик, разобравшийся во внутриамериканской обстановке, порекомендовал взять хотя бы советников из республиканцев. На это Вильсон ответил, что у него нет таланта поддерживать постоянный компромисс внутри самой американской делегации. «Скажу вам прямо: я выходец из шотландских пресвитериан и поэтому несколько упрям».

В пятерке членов американской делегации оказались (помимо Вильсона): незаменимый советник Э. Хауз; государственный секретарь Лансинг; военный представитель США в Высшем союзном военном совете генерал Т. Блисс. Последнее место после долгих поисков занял ветеран американской дипломатии Г. Уайт, чьи донесения из Берлина и Лондона Вильсон высоко ценил.