Генрих Метельман - Сквозь ад за Гитлера

Откашлявшись, старик заговорил снова.

— Так вот. Потом приехали учителя. Церковную школу, в которой поп да один-единственный учитель ребят учили, закрыли, а открыли новую, получше. Она помещалась в одном из домов имения. Днем за партами сидели дети, а по вечерам и людей старших усаживали учиться писать и читать. Поп остался, но его уже больше не слушались, и на службу почти перестали ходить.

Он помолчал, раздумывая.

— Мы получили хороший урок — революции делать-то легко, но куда труднее добиться потом от нее пользы. Скоро вообще почти нечего стало ни есть, ни одеть. Пришла весна 1918-го, а у нас и сеять нечем — семян нет, да и взять неоткуда. Когда урожай поспел, часть пришлось отправить в Харьков, и тогда мы все чудом не померли от голода. Народ ворчал, очень были все недовольны, и некоторые считали, что это, мол, поделом нам за то, что исконный миропорядок нарушили. Какие только слухи не ходили — и о том, что, дескать, царя и всю его семью в Екатеринбурге расстреляли.

Но, несмотря ни на что, жизнь продолжалась, были улучшения, и немалые. Некоторых старших ребят направили в Харьков на учебу, а кое-кого даже в Москву в университет. Раньше чтобы у нас в селе был доктор?! Да что вы! И слыхом не слыхали. А к нам приехала молоденькая врачиха и с ней медсестра. В бывших покоях князя устроили больницу. Как мы только жили — ужас! Сплошная нищета и невежество. А теперь, пожалуйте, впервые в жизни мы смогли в Харькове показаться настоящему зубному врачу — и все бесплатно. Несколько лет спустя у нас появился первый трактор, потом и разные другие машины, а наши парни и девки выучились на механизаторов.

Конечно, жить было трудновато. Так ведь испокон веку жили тяжко. Бывало, у всего села ни гроша за душой — денег ведь нам никаких не платили, одни только бумажки, в сельсовете заседали и заседали, даже ночью и то заседали, а придумать ничего не могли. Но, несмотря ни на что, никто не хотел назад, когда князь всем верховодил. Теперь хоть у наших детей появилось будущее, и мы понимали, что не кто-нибудь, а коммунисты открыли для нас новые пути, и нам ничего не оставалось, как пойти этими новыми путями.

Теперь старик уже говорил совершенно свободно, позабыв, с кем он говорит. Миша тоже почувствовал себя вольготнее, и даже стал расхаживать по комнате — подбегал к окну, потом подкидывал дров в огонь, демонстрируя интерес решительно ко всему в этой комнате. Внезапно старик погрузился в раздумья и спросил меня:

— Скажи мне, это правда, что немцы собрались вернуть прежние порядки, те, когда наши хозяева правили нами?

Судя по тону, этот вопрос волновал его не на шутку. Я не знал, что ему сказать, тем более что в данный момент мы отступали, так что мне как-то не хотелось забивать голову подобными вещами.

Миша объявил, что хочет есть, и я отдал старику карточку для кухонного начальства. Глядя, как пожилой человек вместе с мальчиком уходит, я подумал, какое же на его долю выпало счастье быть свидетелем таких исторических событий.

Эту ночь я провел в кабинете Манштейна, прямо у выложенной зеленым изразцом печи. С раннего утра с востока ветер принес гул двигателей русских танков. Судьба вновь совершила поворот кругом, русские снова были охотниками, а мы — дичью. Пытаясь пробраться через снег, сломался один из наших тяжелых тягачей, тащивший 8,8-см орудие. Возможности оперативно отремонтировать его не было, пришлось взорвать и тягач, и орудие. Что означало для нас солидную потерю.

Связь ухудшалась с каждым днем. Получая ежедневную оперативную сводку вермахта, мы иногда с удивлением обнаруживали, что, оказывается, наше подразделение занималось «выравниванием линии фронта». Мы понимали, что формально это можно было назвать и так. Продолжали циркулировать слухи о том, что фюрер, уверовав в свой военный гений, самолично руководил из ставки в Восточной Пруссии всеми передвижениями мелких подразделений, как наше, и такое руководство приводило к ужасающей путанице.

Как уже случалось, я вновь угодил в «безлошадники». Произошло это по чистой случайности. За месяцы сражения и мы и русские захватили друг у друга массу танков и использовали их у себя. Не все ведь знают, что главная причина успеха русских при замыкании кольца окружения 6-й армии Паулюса у Сталинграда состояла в том, что им удалось с ходу овладеть мостом через Дон в районе Калача, причем с помощью танков, отбитых у моей родной 22-й дивизии. Ну а мы освоили вождение русского «Т-34», которым, кстати сказать, и управлять было проще. И еще: танки этого типа по многим, если не по всем показателям превосходили аналогичные наши. И хотя приходилось сталкиваться с трудностями по части горючего и боеприпасов, одна из захваченных у русских машин довольно долго служила нам верой и правдой.