Нет, не в перечислении неточностей автором «Тайной истории» дело. Это предмет особого разбирательства, особого, возможно, суда. Но что несомненно – горечь и внезапная отрезвленность автора, устами которого говорила старая, уходящая в прошлое Монголия. Время невозвратимо изменило всех. Время героического общего дела завоевания, когда года летели на «кончиках пик», ушло. Старый воин брюзжит и негодует, но не может вслух высказать всего, что ему довелось увидеть.
Возврат к старой доблести – вот идеал автора, и это – политическая платформа, ради которой он написал свое замечательное сочинение. Но это та платформа, за которую отрывали голову в истории всегда. Возврат к доблести старой армии пронизывает все сочинение автора. Желание возврата к простоте и чистоте военного содружества проходит через века всей человеческой истории. И после 1918, и после 1945 года в разных странах, так же скрытно, «для себя» описывались труды и дни, проведенные в сражениях, но по окончании, которых мир устраивался совершенно иначе, чем об этом мыслилось в окопах. Солидарность и власть редко честно соседствуют друг с другом. Солидарные соратники первых походов Чингис-хана были верны друг другу, но что им оставалось делать в окружении бывших маркитантов и перекупщиков, которые хотели устроиться, вытеснив детей героических богатырей?
«Тайная история» – сочинение горькое и безнадежно печальное. В 1240 году автор его был, видимо, совершенно стар, так, летопись свою, которую он вел с 1180-82, он описывает с местоимением «мы». А затем уже пишет «они». Если автору в начале всей эпопеи было 16-18 лет, то в 1240 году ему должно было быть под 80. Вряд ли это произведение было единственным написанным сочинением этого автора, но время и эпоха похитили у нас остальное. Он написал поистине «Тайную, или секретную историю монголов», и это был протест против официальной традиции, уже создававшей культ из личности Чингис-хана.
Автор поставил своей целью доказать, что не хан, а доблестное монгольское войско создало империю. Хан может ошибаться, может быть не всегда мужественным, может иметь много недостатков, но он должен чтить и холить своих ветеранов, которые вместе с ним трудились и вместе создавали государство.
Боль за утерянное государство – вот подспудная мысль автора. В муках и крови рожденная империя, в которой только теперь можно было бы честно воздать каждому по заслугам, опять превратилась в арену склок, борьбы и кровавых перестроек. Страна – родовое кровное общее поле, в котором монголы потеряли столько своих воинов, – превратилась в торжище, где в столице империи можно выкупить или обманом овладеть богатством, за которым и уходили на юг, запад и север батыры.
Вышло, как всегда: грамотеи с соизволения нового хана оттеснили ветеранов. Памфлет автора был рассчитан на пропаганду среди обиженных офицеров, он доказывал, что соль земли именно они и что им обязана империя своим величием и существованием. Конечно, это была «Тайная история», так как правители в Каракоруме никогда не допустили бы столь открытой пропаганды таких взглядов.
Мы ничего не можем сказать о дальнейшей судьбе автора «Тайной истории». Но мне невольно кажется, что он был среди тех нойонов в 1242 году, которые подбивали на переворот в ставке Отчигина и которые заплатили головой за бездарность и трусость своего высокородного вождя. Но если тенденция «Тайной истории монголов», чернящая Тэмуджина – а автор обвиняет его во многих грехах, – является полемикой против создания официального культа Чингис-хана, против шаманистского превращения его в надмирскую сущность, то и линия, обеляющая его, тоже, очевидно, против кого-то направлена. Против кого? Учитывая, что Чингис-хану и его дружинникам-головорезам, людям длинной воли, завоевание собственной страны досталось труднее, чем любая из побед в Китае. Тибете, Иране, Польше, Грузии или Туркестане, мы не только вправе, но и обязаны предположить в среде монгольских родовичей крайне скептическое отношение к созданию мировой империи на трупах их соотечественников. На крови своих соплеменников. Мысли и чувства, униженных и ограбленных кераитов, найманов, ойратов, татар, чжурчжэней и прочих покоренных кочевников не могли не воплощаться в произведениях, по жанру подобных «Тайной истории». Поэтому и существует в «Тайной истории» вторая линия, вторая тенденция – прославление справедливого и мудрого хана-вседержителя, устроителя державы, победившего врагов и водворившего в Монголии порядок.
Читать дальше