Ю Фельштинский: Разговоры с Бухариным

Frankfurten Allgemeine Zeitung, Франкфурт-на-Майне, от 21 августа 1957 г. (статья Луи Фишера).

Д. Бург: "Об одном выступлении человека, вернувшегося с того света" (Социалист, вестник, Нью-Йорк, № 763 от марта-апреля 1962 г., с. 41–42). Рассказ этот Тройским был сделан в Москве, на собрании комсомольской организации Института истории литературы им. Горького в 1956 г. (после известного "секретного доклада" Хрущева на XX съезде КПСС), Д. Бург лично присутствовал на том собрании.

Г. М. Вязьменский в 1933-34 гг. принял предложение поехать в СССР на работу в качестве врача и там исчез в годы "ежовщины".

Об этих попытках я слышал позднее подробные рассказы, но т. к эти рассказы не во всех частях совпадали, то я не считаю правильным их предавать огласке, тем более что во всяком случае некоторые из организаторов тех попыток до сих пор живы. Скажу лишь, что первая из этих попыток состояла в вывозе рукописей Маркса и Энгельса: доставленные в датское посольство, эти рукописи были тогда же переправлены в Копенгаген и там хранились в архиве датской партии до 1938 г., когда по просьбе Форштанда немецкой партии они были переданы проф. Н. Постумусу для амстердамского Интернационального Института Социальной Истории. Второй попыткой был вынос всей серии книг протоколов Форштанда немецкой партии за все годы после исключительных законов. Организаторы этой попытки от отправки протоколов за границу отказались, протоколы были зарыты на берегу реки Гавель, около домика одного из старых членов партии. Я тогда же говорил Вельсу и Фогелю, что этот способ хранения крайне ненадежен и настаивал на вывозе за границу и этих протоколов. Они со мною соглашались, но за те немногие дни, которые после этой нашей встречи я пробыл в Германии, получить протоколов мне не удалось. Позднее, в Париже, я узнал, что протоколы эти тогда же погибли: как мне передали, при весеннем разливе соответствующий участок берега был подмыт, и ящик с документами исчез бесследно… Так погибли исключительно ценные документы по истории свыше чем четырех десятилетий социалистического движения…

Перед самой сдачей номера в печать мы получили обширное письмо старого большевика, сообщающее крайне интересные сведения о настроениях и борьбе течений в советских верхах и бросающее свет на условия, в которых подготовлялся и проводился процесс Зиновьева-Каменева.

История скитаний последнего такова: в 31-м г., после нескольких месяцев заключения в тюрьме, он был сослан в Саратов, где получил место при местной библиотеке. В 1934 г. по хлопотам его иностранных друзей был поставлен вопрос об облегчении его положения. Он был вызван в Москву, где с ним вели переговоры об условиях его возвращения в партию и в Институт Маркса. Он был принят Калининым. Переговоры не дали результатов: Рязанов решительно отказался подать какое бы то ни было заявление, которое могло бы быть истолковано как хотя бы косвенное признание им своей вины в связи с так наз… "меньшевистским процессом", продолжая настаивать, что все тогдашние обвинения результат интриги против него, и требуя пересмотра своего дела. Эта непримиримость Рязанова вызвала сильное раздражение Сталина, который, по слухам, лично кому-то обещал улучшить положение Рязанова, но ни в коем случае не хотел это улучшение превратить в его реабилитацию: "интриги" 31-го г. во многом были вдохновлены самим Сталиным. Выход из положения нашел Киров, который взял на себя разрешение Рязанову переселиться в Ленинград, где для последнего были созданы условия, позволявшие ему вести научную работу по интересовавшим его вопросам, в то время как в Саратове, при бедности местных библиотек, Рязанов такой возможности был почти лишен. В Ленинграде Рязанов оставался до начала 1935 г., когда в связи с общей "чисткой", последовавшей за убийством Кирова, ему было предложено вернуться в Саратов, где он живет и сейчас.