Алексей Шмаков - Свобода и евреи. Часть 1.

«Польские евреи, — говорит историк сынов Иуды Грец, — позже всех ознакомились с талмудом, но зато они накинулись на него с какой-то безумной страстью. Казалось, что утончённейшие изгибы этого демонического произведения должны получить разъяснение и оценку только в Польше. Казалось, что здесь именно народились истинные мореходы по неприветливым и безбрежным волнам талмуда. Вообще же говоря, королевство Польское было раем для евреев и адом для крестьян. И что же? Проникнув сюда при Мардохее II (как справедливо называют в истории Казимира Великого) через его любовницу Эстерку, сыны Иуды в течение четырех столетий успели погубить Польшу, ожидовили Малороссию и Литву, а затем, как уже сказано, — всю Новороссию».

Сейчас они уже в Москве и по всей России...

Без земли или постоянного пребывания, не имея никакой внешней защиты, евреи способом — беспримерным в истории и среди враждебных народов, тем не менее, успели образовать через талмуд собственное государство, свою религию, администрацию, уголовное и гражданское судопроизводство, свой бюджет, одним словом, — status in statu в полном смысле слова. Слабый и, по-видимому, беспомощный народ этот в действительности оказался столь сильным и так хорошо построенным своими преданиями и религиозными учреждениями, что самые ужасные испытания, как и целые века не успели ни уничтожить его, ни ослабить. Преследуемый, раздавленный в одном месте, Израиль раскрывал свою живучесть в другом, — опять с собственным Богом, национальными упованиями и неизменной враждебностью ко всем иным народам. Такая верность себе и столь твёрдое постоянство стремлений, в конечном результате, послужили могучим двигателем еврейских финансовых операций, но, вместе с этим, явились и единственной причиной политических крушений еврейства.

Собрание роковых изветов и злобных верований, колоссальных нелепостей и невыразимых гнусностей произвело еврея-талмудиста, который в свою очередь, будучи лишён отечества и самой способности к общежитию, оказываясь повсюду чуждым и не имея никаких забот, кроме интереса своих единомышленников, нередко являлся бичом страны, куда его заносила судьба.

Пусть же не говорят, что образование и общение с другими народностями не могут не изменить талмудизма. Как нет медленных зайцев, так не бывает простоватых евреев. Как нельзя стать евреем, так нельзя и перестать быть им. Если для талмудиста ещё мыслима невозможность физическая, то нравственно невозможного не существует для него. Кто любит гоя, тот ненавидит своего Создателя...

«Греки были истинным народом Божиим» — говорит Фурье, «между тем как евреи, нынешние потомки коих всё ещё осмеливаются присвоить себе этот титул, были прямым исчадием ада, летописи которого преисполнены вопиющими и отвратительными злодеяниями. Не оставив ни единого памятника в области науки или искусства, они запятнали себя упорным стремлением к варварству, когда бывали независимы, и к фарисейской теократии, когда бывали порабощены». «А в наше время, — продолжает Туссенель, — эти наглые тунеядцы, через своих писак-прихвостней, кидают нам в лицо бесстыдное учение, что нищета есть законный удел человеческих стад, и что на жизненном пути нет места для детей бедняка»!..

Слепо преданный если не религии, то своей расе, верный себе как против идолов, так и против Евангелия, вопреки мраку и наперекор свету, презирая окружающую ненависть и не научаясь из предостережений судьбы, забывая о преследованиях и не умея переносить счастья, — еврей образованный и еврей-невежда, еврей-фанатик и еврей-ренегат, еврей ортодоксальный и еврей-атеист, еврей-цадик и еврей, отрицающий Моисея, остаётся всё тем же евреем и только евреем.

«Ведь им одним принадлежит всё и вся. Евреи единственные аристократы мира и его призванные повелители!» (Биконсфильд).

С целью уяснить себе дерзновение этой фразы, представляющей, однако, лишь сущность того, что в целом ряде своих романов сперва туманно и лукаво, а затем открыто и систематически проводил названный испано-итальяно-английский еврей (придя с Востока, предки Биконсфильда Сефардимы, т.е. испанские евреи, после изгнания в XV столетии, частью бежали в Венецию, а затем — в Англию), обрезанный 6 дней от роду, а 13-ти лет крещённый, но всегда остававшийся евреем, перед смертью же совсем вернувшийся в иудейство, — необходимо, по крайней мере в нескольких словах, припомнить его политическую биографию. Как и его соплеменник Лассаль в Берлине, тоже, разумеется, «друг народа», подобно большинству еврейских карьеристов, д’Израэли дебютировал самым красным из радикалов, хотя это не мешало ему рабски втираться в аристократические гостиные Лондона и даже стать «законодателем покроя жилетов для джентльменов». Сжигаемый чисто еврейским властолюбием, он по первому дуновению ветра повернул в обратную сторону и, раболепствуя пред одним из влиятельных богачей Кента — Виндгамом Лэвисом, от одного из гнилых местечек «доброй старой Англии» проник в парламент как ставленник тори или, выражаясь по теперешнему, — «чёрной сотни»... Правда, он никогда не упускал случая пролить несколько крокодиловых слез об участи рабочих и меньшей братии вообще — ведь это так легко даёт «хорошую прессу» и так быстро привлекает сердце такого малого, хотя и злого, ребёнка, каким повсюду остаётся толпа!.. Но зато во имя заслуг, оказанных Израилем человечеству, он успел провести в депутаты Лионеля Ротшильда, куда вскоре же за королём банкиров последовали, конечно, Гольдшмит, Симон, Коган и разные другие евреи. При всяком удобном случае, выдвигая напоказ своё крещение, д’Израэли не затруднялся отождествлять христианство в его первобытной форме с еврейством. «Христианство, — по его словам — это иудаизм, насколько он доступен большинству, а всё таки иудаизм!» или «христианство — дополненный иудаизм либо ничто», иначе говоря, — христианство есть иудаизм, приноровленный к «низшему уровню язычников»...