Питер Макиннис - История сахара - сладкая и горькая

Индийцев Джона Глэдстоуна называли «горными кули», но на самом деле они были дангарами, кастой кочевых крестьян неарийского происхождения с плато Чхота-Нагпур. К сожалению, следующие группы работников формировались далеко не так избирательно, вместе могли оказаться представители касты воинов и неприкасаемые.

В 1845 г. лорд Гаррис, губернатор Тринидада, издал свод правил управления работниками из Индии, однако BFASS не одобрил его. Вместо контроля за иммигрантами теперь превалировала политика laissez aller, а индийцам говорили, что они вольны сменить место работы в любое время. По истечении первого года многие отказались продлевать контракты, отправившись по городам как бродяги и попрошайки. С этого момента Эксетер-холл стал активным противником кабального труда, провозгласив его формой рабства, при этом упорно не замечая несправедливости в отношении рабочего люда в самом сердце Британской империи.

Роберту Шерарду, правнуку Уильяма Вордсворта, журналисту и общественному деятелю, бедственное положение обездоленных было так же очевидно, как и BFASS, но он беспокоился больше о тех, кто был ему ближе даже географически. Главные упреки со стороны Карлейля и его лагеря в адрес Эксетер-холла в середине XIX в. состояли в том, что английские борцы за социальную справедливость по отношению к рабам, такие как «крушитель союзов» Уильям Уилберфорс, забывали о боли и страданиях, творящихся у них под самым носом. По всей Англии рабочие пребывали в ужасных условиях, как объяснял Шерард в своей злободневной работе «Белые рабы Англии».

В своем сборнике статей, впервые появившихся в журнале Pearson's Magazine, он рассказывал читателям о ремеслах, о которых они, скорее всего, никогда раньше не слышали. Например, о камнедробильщиках — стариках, ломавших на солончаках камни, из которых потом добывалась сера. Им платили по восемь пенсов за тонну, так что лучший среди них мог заработать тринадцать шиллингов в неделю и лишь немногие могли получать больше восьми шиллингов. Как сказал ему один из дробильщиков: «Это последняя ступень перед работным домом».

Подобно королеве Елизавете в конце XVI в., многие из рабочих химических производств конца XIX в. также теряли свои зубы, хотя и менее приятным образом — их зубы разъедались испарениями и пылью, которые они вдыхали и глотали. Шерард убедился, что «соляного человека» легко узнать повсюду. Его зубы, если они вообще еще у него были, представляли собой черные огрызки; разрушение зубов начиналось менее чем через двенадцать месяцев после начала работы. Такой участи удостаивались не только старые и немощные — и это после того, как большинство рабов в мире уже было освобождено. Вот, например, девочка, которую он увидел на фабрике в Крэдли:

«По заводской описи ей было 14, но на самом деле 10. Я никогда не видел таких маленьких ручонок. Ее ладони были созданы для того, чтобы качать кукол, а она делала звенья для сетчатой бороны… Рядом с ней растрепанная женщина ковала цепи для собак, за каждую она получала три фартинга. Сейчас такие цепи продаются по 18 пенсов. Она работала по 10 часов в день и могла "управиться с шестью цепями в день"».

Гнетущая бедность, которую мы встречаем в романах Чарлза Диккенса и на гравюрах Гюстава Доре, все еще была безжалостной реальностью даже в конце XIX в. У многих просто не было выбора: либо работать в таких условиях, либо гнить в работных домах, которые довлели над англичанами и бедными иностранцами, попавшими в их лапы, даже в XX в.

Грейс Элизабет Дженнингс Кармайкл («Бетси»), австралийская поэтесса, подававшая серьезные надежды и писавшая под именем Дженнингс Кармайкл, была брошена своим мужем Фрэнсисом Муллисом. Он оставил ее и троих сыновей, пока они путешествовали по Британии. В 1904 г. она была помещена в работный дом, где и умерла. Сыновьям удалось выжить в другом работном доме и дождаться того, что возмущенные австралийцы собрали подписи под требованием вернуть их обратно в Австралию, где они, что неудивительно, сменили имя на Кармайкл. Впрочем, еще два поколения назад работные дома были намного хуже, так что положение, похоже, медленно, но улучшалось.

В 1839 г. Томас Остин, постоялец работного дома в Хендоне, упал в чан для стирки и получил ожоги, от которых скончался. Это произошло как раз вскоре после того, как Британия освободила всех своих рабов в порыве удовольствия от собственной гуманности. Начальство работного дома тихо похоронило погибшего, но об этом узнал коронер д-р Уэкли. Он потребовал эксгумировать тело и установил, что человек умер от ожогов, обвинив директора работного дома в преступной халатности, поскольку тот не установил защитного ограждения вокруг чана. Это было слишком для директора, и он гневно заявил, что присяжные могут вынести вердикт, но не опознают тело. Тогда Уэкли задал вопрос, принесший ему моментальную известность: «Если это не тот человек, который погиб в вашем котле, скажите же тогда, сэр, скольких бедняков вы сварили?»