Сергей Кремлев: Россия и Германия: Вместе или порознь? СССР Сталина и рейх Гитлера

Вот чтобы такой — как сейчас говорят — виртуальный мир XX века не стал реальностью, и состоялась в Европе первая мировая бойня. Ход ее я тоже описал в первой книге. Конечно не подробно, а лишь в том ракурсе, который был нужен для верного освещения эпохи в целом.

После Парижской мирной конференции и заключения Версальского договора в 1919 году Соединенные Штаты — внешне нейтральные, даже не вошедшие в послевоенную Лигу наций — почти полностью контролировали ранее «союзную» им капиталистическую Европу.

Германия в это время жила под знаком двух экономических планов двух опытных лоцманов на корабле новой Американской империи — Дауэса и Юнга. Став «дойной коровой» Версаля, Германия, однако, не смирилась с отводимой ей ролью и быстро восстанавливала свой экономический потенциал. После Первой мировой войны у немцев было очень мало золота, зато у них сохранились ум, умение и трудолюбие в сочетании с опытом и развитой германской промышленностью.

Вряд ли можно было рассчитывать и на то, что Германия всегда будет оставаться политически второстепенной державой. Версальский договор давил немцев, но он же — после того как выдавил первые слезы — «уплотнял» немецкий национальный характер, делал его тверже и тем самым укреплял традиционный германский национализм. В 1923 году в Мюнхене провалился «пивной путч» Гитлера и Людендорфа. Но идеи Гитлера и других националистов, например, Альфреда Гугенберга, не только не обесценились в глазах германской массы, но с годами их влияние только расширялось.

Будущее Веймарской республики было затянуто туманами. Не ясными были и контуры ее будущих отношений с Россией. Однако взаимные экономические интересы у России и Германии были так велики, что обусловили не только нарастание экономического обмена, но даже весьма серьезное сотрудничество в сфере как военной промышленности, так и чисто военных связей между рейхсвером и Рабоче-Крестьянской Красной Армией.

НАД РОССИЕЙ, вышедшей полуразрушенной из империалистической и Гражданской войн и с декабря 1922 года называвшейся Союзом Советских Социалистических Республик, развевался красный флаг, и там проводились небывалые социальные преобразования.

В стране тогда боролись два основных течения мыслей и настроений. Сторонники первого — р-р-еволюционно-романтического — провозглашали: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!».

Выбравшие второе — трезво-практическое, понимали, что мы сильно отстали от передовых стран, и это расстояние надо пробежать за считанные годы. Иначе нас сомнут.

Первые рассматривали СССР как базу для будущей мировой революции и были готовы пожертвовать интересами реального Советского Союза во имя интересов будущей мировой пролетарской республики III Коммунистического Интернационала.

Вторые мыслили «с точностью до наоборот», рассматривая растущее мировое коммунистическое движение как, прежде всего, средство укрепления внешних позиций Советского Союза.

Сторонников первого течения не очень-то заботило будущее России, поскольку они считали невозможным построение социализма в ней без помощи будущих пролетарских республик Запада. Поэтому и заниматься нудной повседневной работой, связанной с развитием экономики России, лидеры и идеологи первого течения не очень-то хотели. Да и не очень-то, как правило, умели.

Те, что составили второе течение, мыслили конкретно: без крупной промышленности Советская Россия долго не протянет, потому что без крупной промышленности нет сильной обороны, а, как говаривал Ленин: «Любая революция лишь тогда чего-нибудь да стоит, если она умеет защищаться». Впрочем, заметим в скобках, что эти же слова справедливы не только для любой революции, но и для любой мало-мальски уважающей себя державы.

И лидеры второго течения от задач мировой революции все более переходили к задачам промышленной реконструкции России и имели к решению таких задач не только вкус, но и способности.

Первое течение — это Троцкий, Зиновьев и их соратники.

Второе течение после смерти Ленина возглавил Сталин.

Для первого течения Германия была полем приложения их «революционной энергии», и они спокойно смотрели на то, что Коминтерн из Москвы готовил революцию в Берлине. Точнее, они не смотрели — они ее готовили.

Для второго течения Германская советская республика была бы тоже конечно предпочтительным вариантом, но Сталин уже понимал, что он почти нереален. В отличие от Троцкого, Тухачевского и даже Ленина, Сталин скептически смотрел и на перспективы создания советской Польши. Достаточно сдержан он был и в германском вопросе. Поэтому Сталин склонялся к нормальному межгосударственному общению русских и немцев.