Жан-Кристиан Птифис - Железная маска - между историей и легендой

Но вдруг, совершенно неожиданно, 22 или 23 февраля 1679 года, Венский двор, испанское правительство Милана и исполнительная власть Венецианской республики с негодованием заявили свой протест по поводу намерений французов. Об этих намерениях их оповестила герцогиня-регентша Савойи Жанна Батиста де Немур, которой стало известно о всех подробностях переговоров. Герцог, почувствовав, что может оказаться на скамье подсудимых, ответил по дипломатическим каналам, что эти слухи «не имеют под собой ни малейших оснований». [119] Письмо Пеншена Помпонну от 25 февраля 1679 года ( Joseph Delort . Op. cit. P. 191). Он открыто дезавуировал Маттиоли, заявив, что его подпись под договором подделана. Ему была сделана тысяча лестных предложений, если он окажет сопротивление королю Франции. Аббат Фредерик, представитель императора в Венеции, и маркиз де Каноцца, имперский викарий в Италии, согласились выплатить 30 тысяч ливров, испанский наместник в Милане граф Мельгар — 500 экю золотом и предложение купить Казале за 600 тысяч экю, а герцогиня-мать утешила сына небольшим презентом в размере 25 тысяч ливров… Дело принимало плохой оборот для Людовика XIV: барон д'Асфельд, его чрезвычайный посланник, направлявшийся в Нотр-Дам-д'Инкрея, близ Казале, чтобы обменяться ратификационными грамотами с Маттиоли, был похищен на одной из почтовых станций и доставлен связанным по рукам и ногам в Милан, а все увертки и уловки, к которым прибегал Маттиоли, только прибавляли уверенности в его виновности.

Многие задавались вопросом о смысле его поступка, на первый взгляд совершенно нелогичного. Этот авантюрист продал текст договора в Савойю за незначительную сумму в 2 тысячи ливров и испанцам за 500 золотых экю, тогда как король Франции обещал ему в случае успеха щедрое вознаграждение и большие почести — стоило лишь подождать немного. Так в чем же дело? Что послужило побудительной причиной его столь странных действий? Может, в порыве патриотических чувств Маттиоли понял, что его действия способствуют установлению господства Франции в Северной Италии? Это маловероятно, поскольку было бы анахронизмом говорить о национальном патриотизме в политически раздробленной Италии XVII века.

Никто из тех, кто тщательно исследовал эту историю с самого начала до ее развязки, так и не смог сказать, кто же такой был Маттиоли. Жадный, амбициозный человек, интриган, мошенник? Этот человек хранит свою тайну. Можно ли, вслед за Лувуа, характеризовать его, столь блестяще образованного, умного, не лишенного талантов дипломата как мелкого проходимца? Да, он любил деньги, ибо кошелек его был пуст. Но, быть может, помимо низменной продажности и амбициозности, в его действиях существовал и иной побудительный мотив — страх? Вполне вероятно, что он, побуждаемый желанием вновь войти в фавор, мечтал заменить собою монаха Булгарини и полновластным хозяином править мантуанскими владениями. Продажа Казале могла послужить для него трамплином, дабы прочно закрепиться на вершинах власти, предоставив выродившимся членам рода Гонзага заниматься их карнавальным шутовством. Однако с марта 1678 года или даже раньше он начал понимать, что оккупация крепости французами породит такое недовольство части европейских дворов, что положение жалкого князька будет не прочнее соломинки. Он отдавал себе отчет в том, что Людовик XIV не пошлет в Италию сильную армию ради того, чтобы защищать герцога Мантуанского и его, Маттиоли. Повод задуматься давало и то, что французский король, в прошлом году поддержав Мессину в мятеже против господства испанцев, затем бросил ее на произвол судьбы. Маттиоли стало страшно, и он дал обратный ход, всячески затягивая переговоры. Вынужденный в конце концов заключить договор, он подписал его в Версале не без задней мысли. Вернувшись в Италию, он нашел способ сорвать соглашение — стоило лишь предать его текст огласке. Столкнувшись с единодушным протестом, Франция будет вынуждена отступить и отозвать своих драгун. Сам же Маттиоли к тому времени уже получил хорошее вознаграждение, которое позволяло обеспечить его нежную Камиллу и двоих детей. К тому же этот болонский Макиавелли не сомневался, что его судьба еще переменится к лучшему. Он выложил савойской регентше все подробности переговоров, уверенный в том, что она незамедлительно оповестит об этом европейские дворы. Мадам, хотя и испытывала некоторое чувство неловкости (как-никак король Франции был ее сюзереном), действительно так и поступила, но лишь после того, как предупредила своего проектора, Людовика XIV {28} 28 Она сообщила лишь то, что узнала от графа Мельгара, испанского наместника Милана, попросив его написать императору и испанскому королю ( Carlo Contessa . Par la Storia di un episodo della politica italiano… P. 51). . И она тоже играла на двух досках! В конце месяца Маттиоли, не способный предвидеть последствия, предупредил графа Мельгара, испанского наместника Милана, написал прелестное письмо императрице Элеоноре Нойбургской, супруге императора Леопольда I, и договорился с венецианским Советом Десяти.