Анатолий Иванов - Вечный зов (Том 2)

Алейников попыхал папиросой, окурок щелчком отбросил в траву.

- Получаются, - сказал он угрюмо. Глядя куда-то вбок, усмехнулся и продолжал вяло и не очень понятно: - Человек, он вообще... Пока учится ходить, шатает его с одного бока на другой. А научился - и пошел, пошел, верно, в сторону. Каждый в свою. А куда? Правильный ли путь-то взял?

- Это ты мою жизнь имеешь в виду?

- Да хоть твою, - проговорил Алейников. - Хоть мою, хоть брата твоего Федора. Любого человека.

Голоса людей на опушке затихли, и металлический стук прекратился. Только в выжженном, обесцвеченном солнцем июльском небе где-то по-прежнему звенели жаворонки, теперь не один, а несколько. Иван слушал их, глядел то в одну сторону высокого неба, то в другую. Птиц он отыскать там не мог, а губы его временами оживали, и в глазах появились странные отсветы.

- Скоро я, может быть, с Федором, братом твоим, и повстречаюсь. Послезавтра я с группой ухожу к немцам в тыл, под деревню Шестоково, - резко произнес Алейников. - Там одна немецкая разведорганизация окопалась. Приказано ее немного пощупать... Там же, в Шестокове, и Федор у немцев служит.

Алейников глядел прямо в лицо Ивану. Тот лица не отводил, только светлые точки в его глазах дрогнули и исчезли да кожа на скулах сильно натянулась.

- Ты... для этого... чтоб сообщить все это, и разыскивал... нас с Семкой?

- Да. И для этого, - сухо ответил Алейников.

Иван ничего не выражающими глазами скользнул по гладкому подбородку Алейникова, по его груди, на которой, как и у самого Ивана, не было ни орденов, ни медалей, по его рукам с сильными, жесткими пальцами, в которых он вертел спичечный коробок. Задержал взгляд на этом коробке и отвернулся.

Откуда-то из-за кустов появился Гриша Еременко. Он ничего не спросил, ничего не сказал, бросил только взгляд на Алейникова, подобрал с травы ложки, взял котелок с остатками каши, фляжку, хлеб, недоеденную тушенку и исчез так же безмолвно, как и появился.

- Слава богу, что Семена убило... - проговорил Иван наконец. - Если убило...

- Как?! - мгновенно воскликнул Алейников. - Как это... если убило?!

- Погиб он, конечно... Я же сам видел. Только не пойму, куда тело делось. Я после боя всю высоту облазил. Еще до того, как убитых хоронить начали. Нету его, не нашел.

- Куда ж он делся?

- Не знаю. Я все обыскал.

- Да ты что голову мне морочишь?! - воскликнул Алейников.

- Не морочу я! - вскипел и Савельев. Но тут же остыл, принялся, как и раньше, не спеша рассказывать: - Оно как все было там у нас после того, как танк этот орудие наше раздавил? Ружейникова тоже взрывом отбросило от пушки, этим и спасся. Плечо ему осколками ободрало только. Подошел он, значит, ко мне, сел, на Семку глядит... Помню, спросил, сколько ж ему лет. Я сказал. И говорю: "Давай плечо тебе чем-нибудь перевяжу". - "Погоди, отвечает, с плечом. Смотри-ка!" Это, значит, возле речки снова бой закипел, стрельба заревела. Мы кинулись к своему окопу. Глядим - немцы сыпят от реки. Сбили их, значит,, штрафники, погнали. "Ага, сосенки-елочки!" - засверкал глазами Ружейников. А сам диск в автомат вбивает. Потом гранаты стал по карманам рассовывать. И мне: "Бери остальные, чего головой вертишь, как дурак?!" А я верчу потому, что вижу - из-за дымов, что на западе распластались, кучи немцев бегут. И опять в сторону нашей высоты. Земля в ту сторону ровная, как стол, кой-где только овражками изрезана. Километра на два вдаль, до самых дымов, все видно. "Гляди, - закричал я, - и оттуда немцы отступают!" - "Где? - прохрипел Ружейников. А-а, сволочи! Так тем более айда! Давай!" Махнул мне автоматом, переметнулся через бруствер. Я за ним, значит...

Алейников сидел неподвижно, грустновато глядел куда-то перед собой. Казалось, он вовсе не слушает Ивана, а размышляет о чем-то, думает какую-то свою давнюю и нелегкую думу.

Однако едва Иван примолк, тотчас поднял на него уставшие, колючие глаза:

- Ну?

- Немцы от реки тоже своих, видать, заметили. Отстреливаясь, в ту сторону и попятились. А нам с высотки их с автоматов не достать. Ружейников и решился навстречу им, с тыла. Я, признаюсь тебе... "Сомнут же нас немцы, сами лезем под их сапоги!" - заколотилось у меня в мозгу. Чего мы им, двое-то?! Испугался я, признаюсь, в этот момент. Как будто раньше все и ничего было, а тут холодным лезвием голову разрезало...

- Испугаешься, - угрюмо уронил Алейников, опуская голову.

- Да-а... Однако качусь с холма следом за Ружейниковым. Как зайцы, скачем - от воронки до воронки. Больше укрыться негде, высотка голая и гладкая, как бабья титька... Соображаю - к подбитому нами позавчера танку Ружейников бежит. И немцы к нему же от речки пятятся, приближаются. И вот, хочешь - верь, хочешь - нет, так мы до разбитого танка и добежали по голому месту незамеченные. Упали под него...