Анатолий Иванов - Вечный зов (Том 2)

Бой тогда только разгорался, немецкие пушки беспрерывно молотили по краю болота, болотная жижа и вырванные взрывами кустарники поднимались в мерцающий воздух сплошной стеной.

- В болоте бойцов уже нет, - сказал Кошкин, глядя на эти взрывы. - Сколько лягушек изведут...

С каждой минутой немецкие пушки стреляли все реже и реже, орудийные раскаты уже перекрывали рев автоматов и человеческих голосов.

- Ну... вот, - тяжко дыша, проговорил Кошкин, - штрафнички дело свое знают. Как звать-то тебя?

- Шура, Александра, - сказала девушка, обтирая кусочком бинта крупные капли пота с лица командира роты.

- Откуда же ты?

- Смоленская я. До войны в медицинском училась в Москве. Три курса закончила.

- На дочку мою ты похожа.

Кошкин еще помолчал, прикрыв глаза, слушая звуки беспощадного боя.

- Вот что, Шура-Александра... - неожиданно сказал командир роты. В груди его что-то клокотало и рвалось. - Я все прошел и ничего на свете не боюсь... Но в плен к немцам не желаю. Вроде... атака наша удалась, не зазря рота в землю ложится. Но все в бою бывает переменчиво. И ежели что... ты меня пристрели. Поняла?

- Что вы, товарищ капитан! Ничего не переменится. Рота уничтожает их.

- Ты не отговаривайся, дочка, - все слабеющим голосом проговорил Кошкин. Я сейчас, чувствую, потеряю сознание... И если что... ты это сделаешь. Так и так мне помирать. Хоть здесь, хоть там, у них. Но я не хочу там... И ты это должна понять.

- Я понимаю... понимаю, - со слезами произнесла девушка.

Однако Кошкин не потерял сознания ни в эту ночь, ни в следующий день, вплоть до заката. Несмотря на немыслимую потерю крови, он был жив, только временами закрывал глаза, будто засыпал, но, едва девушка-санинструктор делала какие-то движения, тотчас размыкал вспухшие веки, спрашивал слабым голосом:

- Что там, Шура?

- Выбивают немцев. К реке гонят.

- Хорошо.

Этим словом "хорошо" он отвечал потом на сообщения связных, которых присылал Лыков, что рота, неся огромные потери, оттеснила немцев к реке, но атака захлебывается, что с высоты ударила какая-то оказавшаяся там наша батарея, только стреляют одной или двумя пушками, и это помогло роте отбросить гитлеровцев за реку, что с востока началось наступление наших войск, но рота уже почти вся полегла, остатки ее, сотни полторы бойцов, все-таки пробились за реку, ударили на высоту, а затем, как и было приказано, бросились навстречу отступающим немцам, но последние бойцы гибнут, что вместо убитого командира первого взвода он поставил рядового Зубова, отличившегося при штурме вражеских позиций на берегу болота, при форсировании реки...

- Ага, Зубов, - повторил Кошкин. - Хорошо...

Бой этот вокруг высоты 162,4 продолжался много часов и закончился далеко за полдень, когда прорвались наши войска с запада и, сомкнувшись где-то на окраине Жерехова и по левому берегу речки, за которую уже штрафная рота отбросила оборонявшихся здесь гитлеровцев, с наступающими, но выдохшимися уже частями 215-й дивизии, зажали немцев в кольцо, начали его сжимать. Таким образом умирающий Кошкин вместе с девушкой-санинструктором, находившиеся на правом берегу, оказались в тылу наших наступающих войск, и связные сюда больше не прибывали.

- Часов в четырнадцать немцы предприняли отчаянную попытку вырваться, собрали остатки танков и самоходок, ударили на Малые Балыки, - сказал Алейников. - Где стояла твоя рота. А туда, на северную окраину, подполковник Демьянов как раз перенес свой штаб.

- Вон что! - произнес Кошкин. Он лежал по-прежнему на земле, застланной двумя или тремя суконными одеялами, укрытый шинелью. Грудь его толчками вздымалась.

- Да... я сейчас из штаба дивизии. Демьянова похоронили.

- Как же это... как же это?! - дважды слабенько воскликнул Кошкин, облизнул сохнувшие губы. Шура, все находившаяся при командире роты, уставшая, с почерневшими глазами, дала ему глотнуть из алюминиевой кружки.

- Та девушка-телефонистка, помнишь, черноглазая такая, красивая... тоже... В одну могилу их положили. Танки с ходу раздавили гусеницами землянку. Они даже выскочить не успели.

Кошкин никак на это не откликнулся, прикрыл глаза. Но через несколько мгновений их открыл, долго смотрел на девушку-санинструктора.

- Устала? - вдруг спросил он.

- Что вы, товарищ капитан...

- Да, война... Ты встретил своих людей из-за фронта?

- Встретил... А через два-три дня сам туда ухожу с группой.

- Понятно, - спокойно произнес Кошкин. - Ваше дело такое.

- У всех у нас одно сейчас дело.