Игорь Фроянов - Россия. Погружение в бездну

«процветает торговая мафия»,

которая в это время

«начинает усиленно богатеть, оформляясь в стойкие криминальные структуры. Так и в США мафия окончательно стала мафией именно в период «сухого закона». Но нам Запад — не указ. Мы никогда не умели учиться на чужих ошибках…»

«Указ о борьбе с пьянством,

— пишет Ф. И. Раззаков,—

явился одним из первых государственных актов того времени, который заметно криминализировал общество. В нашей стране повторилось то, что произошло в США, когда 16 января 1920 года там вступила в силу 18–я поправка к Конституции страны, которая объявляла о введении в США «сухого закона». Отныне торговля спиртными напитками стала сферой деятельности выросших, как на дрожжах, или уже существовавших, но занимавшихся иной деятельностью бандитских группировок. На этом поприще начинал свою преступную карьеру и небезызвестный Аль Капоне»

Об отрицательном опыте введения «сухого» закона в США, не востребованном якобы разработчиками антиалкогольной программы, говорит и Н. И. Рыжков (Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. С. 95, 101).

Ту же тему затрагивает Д. Боффа.

«Катастрофический опыт Америки 20–х годов,

— пишет он,—

не научил ничему. Бюджету государства нанесли урон. Мгновенно возросло подпольное производство спиртного (самогона), что стимулировало увеличение числа экономических преступлений»

Стало быть, забвение нашими ревнителями антиалкогольной борьбы отрицательного опыта США на почве «сухого» закона выросло в литературную проблему. Как тут быть? Вначале коротко об американском опыте.

Как известно, в декабре 1917 года Конгресс Соединенных Штатов

«утвердил «сухой» закон в качестве XVIII поправки конституции»,

«запретившей производство, перевозку и продажу алкогольных напитков»

Закон вступил в силу в 1920 году, а был отменен в декабре 1933 года после прихода к власти Демократической партии. За годы существования «сухого» закона

«широчайшее распространение» в стране получили нелегальное производство, контрабанда и транспортировка спиртных напитков. Этим были заняты многочисленные подпольные организации бутлегеров, прибыли которых исчислялись миллионами долларов. Результатом их операций стал невиданный разгул коррупции, взяточничества и гангстеризма»

Впечатляют конкретные факты, связанные с последствиями введения «сухого» закона. По данным на 1926 год, правительство США контролировало не более 5 % импорта алкоголя. Остальные 95 % проходили через все преграды и потреблялись населением. В стране действовали 1720 тыс. самогонных аппаратов, больше полумиллиона человек были заняты перегони кой крепкого спирта, а 2 млн. занималось контрабандой и перевозкой спиртного (Лан В. И. Классы и партии в САСШ. М., 1932. С. 226–227). Только в Филадельфии депозиты бутлегеров составляли как минимум 10 млн. долл. Каждый третий государственный чиновник получал подарки от главарей контрабандистов, которые одной лишь охране общественной безопасности подарили на Рождество 250 тыс. долл. Взятки здесь, по самым скромным подсчетам, составляли за год 2 млн. долл. (Там же. С. 227). В целом по стране существенно возросла смертность от алкоголя (Там же).

У нас эти явления не расцвели столь пышным цветом, как в Америке, поскольку установление «сухого» закона не предусматривалось и он не был принят (ГорбачевМ. С. Жизнь и реформы. Кн. 1. С. 340).

( Горбачёв говорит, что вариант «сухого» закона «даже не рассматривался, потому что был заведомо нереален» (там же). Означает ли это, что при ощущении инициаторами антиалкогольной кампании реальности этого закона он был бы принят? )

Но, тем не менее, антиалкогольная кампания принесла огромный вред обществу и государству. И вряд ли стоит называть её трагикомедией, как это делает Н. И. Рыжков (Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. С. 102), выдавая полное непонимание бывшим главой правительства подлинной сути антиалкогольной политики. Она кажется ему

«благородной»

по конечной цели, но

«бездарной»

и

«глупой»

по исполнению (Там же. С. 103; см. также: Абалкин Л. Трудный перевал. С. 41–42). Нам же конечная цель этой политики видится иначе, и вот почему.

М. С. Горбачёв не мог не знать о существовании в стране теневой экономики. Он не мог не понимать той азбучной истины, что владелец теневой собственности только и ждет