Владимир Шевелев - Все могло быть иначе - альтернативы в истории России

«1935 год, год решительного наступления на партию, был годом «поворота к человеку». «Человек самый ценный капитал», «кадры решают все» — лозунги дня. Это подлинный «социализм с человеческим лицом». Но это лицо — Сталина. В связи с «поворотом» Сталин «очеловечивается». К стандартным эпитетам, сопровождающим его имя: мудрый, гениальный, стальной, железный, прибавляются: «дорогой», «родной», «обожаемый», «добрый», «отзывчивый», «великий человеколюбец». Во время майского шествия 1935 года демонстранты несли «тысячи портретов Сталина, и были еще барельефы и статуи вождя, и имя его, повторенное в это утро миллионнократно, то было вылито из металла, то написано на нежных и прозрачных газовых тканях, то было обвито хризантемами, розами, астрами». В июле 1935 года Сталин организует в Москве на Красной площади гигантское зрелище — физкультурный парад. Образцом служат гигантские зрелища, организуемые в гитлеровской Германии. Но там — военные марши, под которые шагают штурмовики и эсесовцы. Здесь — спорт, улыбка, дети. Это они открывают парад. 5 тысяч пионеров «несут вытканный из живых цветов лозунг: «Привет лучшему другу пионеров товарищу Сталину». «Спасибо товарищу Сталину за счастливую жизнь» — реет лозунг над колонной пионеров Дзержинского района. А между тем, в 1935 году, на восемнадцатом году после революции подавляющее большинство населения страны живет хуже, чем до революции» [141] Геллер М., Некрич А. История России: 1917–1995. Утопия у власти. — М.: МИК, 1994. .

Дойти до формирования такого человека, правда, власть смогла только через геноцид 30-х—40-х (сознательное истребление голодом, террором, ссылкой и коллективизацией миллионов граждан СССР, не вписывавшихся в контуры «советского человека») и беспощадное уничтожение собственного народа в годы войны на фронтах и в тылу, превращение его в пушечное мясо и промышленный ресурс (опять-таки предельно материалистический, функциональный подход, сегодня многими воспеваемый чуть ли не как образец государственного мышления и источник «нашей мощи»).

Большевики в основу сортировки человеческого материала брали критерий социального происхождения: рождение в пролетарской семье, от пролетарских родителей, обеспечивало привилегированное положение в послереволюционной социальной иерархии [142] Геллер М. Машина и винтики. История формирования советского человека. — М.: МИК, 1994. . Влиятельный в 1920-е гг. философ-марксист А. Деборин подводил теоретический базис под программу создания нового типа человека: «Поскольку социалистические идеи овладевают нашей мыслью, они способны превратиться в чувства». Социалистические идеи, превращаясь в социалистические чувства, переделывают «все человеческое существо со всей его сложной психикой» [143] Геллер М. Машина и винтики. История формирования советского человека. — М.: МИК, 1994. .

Начальным этапом обработки «человеческого материала» была школа. В числе первых актов советского правительства было уничтожение старой системы образования. Чтобы построить новую школу, писал В. Лебедев-Полянский, один из руководителей наркомпроса, надо убить старую школу. Радикальность Положения о единой трудовой школе, закона, принятого в ноябре 1918 г., не уступала радикальности Октябрьского переворота. Ликвидировались все «атрибуты старой школы»: экзамены, уроки, задания на дом, латынь, ученическая форма. Управление школой передается в руки школьного коллектива, в который входят все ученики и все школьные работники — от учителя до сторожа. Отменяется слово «учитель» — он становится «школьным работником», шкрабом. Непосредственное руководство осуществляется школьным советом, включающим всех «шкрабов», представителей учеников (с 12-летнего возраста), трудового населения и отдела народного образования.

Авторы революционных педагогических теорий были убеждены в том, что «новое» и «революционное» — синонимы, что революционное тождественно новому и наоборот. В конце 1920-х гг. они обнаруживают, что ошибались. Государство не собирается отмирать. Оно начинает крепнуть с каждым днем: Сталин не жалеет для этого усилий. Одновременно меняется отношение к школе. В 1930-е гг. ей возвращаются все атрибуты «схоластической феодальной школы». Все эксперименты в области методов и программ обучения объявляются «левацким уклоном». Знаком разрыва с политикой строительства «новой школы» была замена на посту наркома просвещения А. Луначарского, занимавшего этот пост с ноября 1917 г., партийным деятелем, долгие годы занимавшим должность начальника Политуправления Красной Армии, А. Бубновым [144] Геллер М. Машина и винтики. История формирования советского человека. — М.: МИК, 1994. .