Владимир Шевелев - Все могло быть иначе - альтернативы в истории России

Вызов современности, полагает, в свою очередь, историк А. Балод, это вызов практического использования истории. Существуют две противоположные точки зрения по этому поводу. Сторонники одной из них утверждают, что история не способна ничему научить. Английский историк Дж. П. Тэйлор пишет: «Единственный урок, который можно извлечь, исследуя прошлое, — это бессвязный и непредсказуемый характер человеческой деятельности: история представляет собой цепь случайностей и ошибок». Историки-традиционалисты уверены, что историческая наука должна дистанцироваться от злободневности. Одержимость современными проблемами — не для историка, потому что она снижает научную ценность его работ и, напротив, повышает вероятность того, что он из объективного наблюдателя превратится в рупор интересов одной из противоборствующих политических сил. Сторонники второй точки зрения убеждены в практической значимости науки. История — не отвлеченная дисциплина, ее выводы содержат прямые уроки для всех, кто может и желает учиться. Прошлое и настоящее — это не абстрактные понятия. Гораздо важнее решить конкретные проблемы, стоящие перед обществом [8] Балод А. Восемь ножей в спину науке, которая называется «история» //www. netslova/ ru/balod/ .

В историческом прошлом каждый из нас ищет опору и оправдание для настоящего. Недаром психологи советуют: если не можете изменить ситуацию, измените свое отношение к ней.

Россия — это извечное противостояние Власти и Бунта, государственного порядка и перманентной революционности, государственности и свободы, Востока и Запада. Наверное, отсюда постоянное ощущение «ненормальности». Мы вышли из «ненормального» Советского Союза, прошли через «ненормальные» реформы «лихих 90-х» и продолжаем ныне существовать в «ненормальной» стране. У нас исторически сложилась культура, в основе которой сожаление об упущенных возможностях, а не удовлетворение уже достигнутым. Культурно-психологический шок, переживаемый при столкновении с изменившейся социальной реальностью, еще более остро манифестирует ощущение утраты привычного пространства ценностей. Сдвиг произойдет, когда в массовом сознании укоренится идея успешности.

Сегодня почти каждому из нас не нравится время, в котором мы живем. Кажется, что большего беспредела и бесправия, чем ныне, в российской истории не было. Но ведь и многие наши предшественники имели похожие суждения на этот счет о своем времени. У Некрасова можно вычитать такие слова: «бывали хуже времена, но не было подлей». Это сказано им о 60-х гг. XIX в., времени начала великих реформ после отмены крепостного права, которые ныне оцениваются как период преображения России, вступления на путь ускоренной модернизации. Наверное, таков характер нашей повседневной психологии. «Мы томимся в ожидании лучших времен, живем надеждами на грядущие свершения, полагаем, что нежданно сбудутся наши самые фантастические чаяния, а на деле оказывается, что мы в этих мечтаниях как-то проглядели свои лучшие дни, они нами уже прожиты и давно остались далеко позади, не внеся ничего существенного в наше бытие» [9] Солонин Ю.Н., Аркан Ю.Л. Пути России: замечания, полемика и попытка оценки//Перспективы человека в глобализирующемся мире / Под ред. Парцвания В.В. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. — С. 222–239. .

Пожалуй, самая примечательная черта нашей общественной психологии сказывается в том, что в ней одновременно уживаются ностальгия по прошлому с верой, что в будущем все как-то образуется и все обратится к лучшему, стоит только подождать. А прошлое хорошо тем, что оно, кажется нам, бессильно причинить вред, оно не опасно, и мы можем распорядиться им, не боясь возмездия. И прошлое нам нужно лишь как оправдательный вердикт или как обвинительный приговор.

Поэт Новалис писал: «Прошлое — это тот период времени, о котором мы думаем, что знаем все, но ничего не можем в нем изменить. Будущее — это тот период времени, о котором мы ничего не знаем, но считаем, что сможем там что-то сделать. Настоящее — это прошлое, плавно перетекающее в будущее».

Историю всегда создают победители. Она пишется по заказу власти и потому в большей мере ориентируется на ее нужды. Дореволюционная версия истории создавалась в виде истории царей и их деяний. Так же конструировалась история Советского Союза — как история достижений коммунистической партии. При этом центральными фигурами на исторической арене были бунтовщики и революционеры. Сейчас происходит изменение настроений в обществе, когда «комплекс неполноценности», вызванный общей необустроенностью и нарастающим отставанием страны уже не только от Запада, но и от многих государств Востока, причудливо переплетается с имперскими амбициями.