Татьяна Джаксон: О скандинавских браках Ярослава Мудрого и его потомков

В. Т.Пашуто предположил, что «сын Ингеборг и Кнута — будущий датский король Вальдемар I (1157–1182) назван так, видимо, в честь деда, Мономаха» [Пашуто 1968: 147; Lind 1990: 16]. Согласно «Саге о Кнютлингах», которая в данном конкретном случае представляется Дж. Линду достоверной [Lind 1990: 16], Вальдемар родился на Руси через семь дней после убийства его отца и провёл там раннее детство. На момент брака Ингибьёрг и Кнута Лаварда (ок. 1117 г.) сага утверждает, что отец невесты, Харальд-Мстислав, сидит в Хольмгарде (Новгороде); когда же речь заходит о приезде к нему Ингибьёрг в 1130–1131 г., говорится не о Хольмгарде , а о Гардарики (Руси), и это, по мнению Линда, связано с тем, что Мстислав был уже в это время великим князем киевским. Такое различие вряд ли могло быть проведено компилятором XIII в., а потому отражает, по Линду, аутентичность сообщения саги. Информатором автора саги он считает названного в ней исландского скальда Атли Свейнссона, который был с Вальдемаром в битве 1157 г. [Lind 1990: 16, note 43]. Я, однако, сомневаюсь, что противопоставление Хольмгарда и Гардарики было осознанным и что второй топоним принимал при этом не совсем ему свойственное значение (обычное их соотношение: первый — имя города, столицы государства, обозначаемого вторым топонимом).

Эйрик Эймун — сын датского короля Эйрика Доброго (1095–1103), брат по отцу Кнута Лаварда, датский король Эрик II Памятливый (1134–1137). Его брак с Мальмфрид Мстиславной (сестрой Ингибьёрг, на которой был женат Кнут Лавард) заключён в 1133 г. Дж. Линд полагает, что брак второго сына Эйрика и второй дочери великого киевского князя Мстислава Владимировича не был случайностью, а явился составляющей борьбы за власть между братьями Эйриком и Кнутом, с одной стороны, и их кузеном Магнусом, сыном Нильса, женатым на польской принцессе Рикисе, дочери Болеслава III, с другой. После убийства Магнусом безоружного Кнута в 1131 г. Эйрик выступил против короля, и через три года гражданская война закончилась его победой, а также гибелью Нильса и его сына Магнуса. В ходе войны Эйрик восстановил датско-русский альянс, женившись на сестре Ингибьёрг, Мальмфрид, вдове Сигурда Крестоносца [Lind 1992: 235–238].

О браке Вальдемара Датского и Софии читаем, помимо «Красивой кожи» («Вальдамар, конунг данов, женился на Сиффии, дочери конунга Валада в Пулиналанде и королевы Рикисы») [Fask: 295], в «Саге о Кнютлингах» [Knýtl. s.: 242], «Обзоре саг о датских конунгах» [Ágrip af sögu danakonunga: 334], у Саксона Грамматика [Saxo: XIV. 14.2] и в генеалогии датских королей [SRD: II. 161–162]. Дату этого брака находим в Датских Бартолианских анналах: «1154. Вальдамар обручился с Софией и стал королём» [SRD: I. 340].

Чтобы понять, кем была жена Вальдемара I Датского, необходимо выяснить, кем был её отец Валад в Пулиналанде . Этот персонаж отождествляется исследователями с несколькими различными князьями. Наиболее убедительной представляется аргументация Я.Галлена, отождествляющего Валада с минским князем Володарем Глебовичем [Gallén 1976: 273–288]. А.В.Назаренко справедливо подчеркнул, что эта «гипотеза выглядит справедливой ещё и потому, что иначе пришлось бы допустить, что Вальдемар (внук Мстислава Великого) был женат на собственной племяннице» [Назаренко 1995: 35–36]. Итак, вероятнее всего, Сиффия, жена Вальдемара Датского, — это София, дочь Володаря Глебовича Минского, умершая в 1198 г. «Красивая кожа» и «Сага о Кнютлингах» называют Валада (Валадаря) конунгом в Пулиналанде , а «Обзор саг о датских конунгах» — конунгом в Полении . Оба топонима обычно выступают обозначением Польши. Возможно, прозвище Валада объясняется тем, что женой его была полька (Рикиса — дочь польского князя Болеслава III и Сбыславы, правнучки Ярослава Владимировича).

Наличие рассмотренного материала в источниках [4] Упомянем также описанное в «Саге о Хаконе Хаконарсоне» не имевшее продолжения сватовство сына Александра (Невского) к Кристин, дочери норвежского конунга Хакона, явившееся составной частью переговоров между Новгородом и Норвегией в середине XIII в. [Рыдзевская 1970: 325–327; Джаксон Т. Н., Кучкин 1998: 24–28]. весьма показательно: если саги, анналы и хроники, направленные на возвеличение скандинавских конунгов, ставят в один ряд с ними «конунгов» русских, значит, известность и влияние этих последних в Северной Европе были велики. Матримониальные династические связи русского княжеского рода с королевскими фамилиями Скандинавии [5] По подсчётам Л.М.Сухотина, из 45 иностранных браков русских князей и княжен XI–XII вв. норманнских было 8 [Сухотин 1938: 175–187]. свидетельствуют, с одной стороны, о широте внешнеполитических сношений Руси и её активной внешней политике, а с другой стороны — о могуществе средневековой Руси, к союзу с которой стремились скандинавские страны [Пашуто 1972: 194].