Роберт Кершоу: 1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных

Лейтенант Витцеман старался ожесточить себя накануне предстоящих сражений. Строки из его письма выдают в нем романтика, глубоко верующего человека:

«Бог-Отец, даруй мне силу, веру и отвагу не склонить головы под свистящими пулями, под грохотом артиллерийских залпов и разрывами бомб, помоги мне не дрогнуть перед танками противника и ужасами газовых атак. Да воздастся Тебе доброта Твоя».

Лейтенант Витцеман не переживет и суток.

Перед началом операции предпринимались совершенно беспрецедентные меры секретности. Без этого было не обойтись. На 800-километровом участке польской территории у демаркационной линии были сосредоточены 7 полевых армий вермахта. Четыре танковых группы и три воздушных флота люфтваффе находились в полной боевой готовности: 600 000 автомобилей, 750 000 лошадей, 3580 танков и самоходных орудий, 7184 артиллерийских орудия и 1830 самолетов. Активность немцев в районе аэродрома Маринглен в Польше привлекла внимание двух польских рабочих, оба примерно догадывались, чем она вызвана. В 1940 году евреев и поляков согнали на принудительные работы по сооружению взлетных полос. Ян Шчепаник рассказывает: «Я выполнял все приказы. Если меня посылали в лес таскать оттуда дрова — я их таскал. Надо было доставить стройматериалы для возведения бараков, я занимался этим». И меры, принимаемые для маскировки объекта, не могли не броситься в глаза.

«Когда немцы закончили взлетную полосу, они позволили ей зарасти травой, и даже пасли на ней скот. Она и на аэродром не походила, посмотришь — пастбище и пастбище. Тем более что вся была покрыта белым клевером. Стенами для ангаров служили стволы деревьев, сверху покрытые зеленой маскировочной сетью. Когда листва увяла, ее заменили на свежую».

В одной только Восточной Польше было построено 100 основных аэродромов и 50 полевых. Шчепаник и его приятель Доминик Струг прекрасно догадывались, к чему вся эта подготовка. «Все кругом знали и понимали, — в один голос заявили оба поляка, — что речь идет о войне с Россией».

К началу июня месяца артиллерийская батарея обер-лейтенанта Зигфрида Кнаппе была переброшена в Восточную Пруссию. На учениях в районе Просткена, вблизи границы с СССР, Кнаппе вместе с другими командирами батарей был вызван на совещание, где обсуждались вопросы «выбора наиболее удобных артиллерийских позиций с учетом обстрела территории СССР». Командир дивизиона предупредил их об «особой осторожности» при проведении подготовки. В ответ на его слова офицеры сослались на советско-германский пакт о ненападении, но их поспешили заверить, что речь идет «всего лишь об учениях». Позиции были выбраны идеально. После этого командирам батарей приказали выслать солдат, переодетых в гражданскую одежду, для погрузки и транспортировки на позиции снарядов. «Так ваши люди будут выглядеть, как крестьяне, занятые рутинной работой, а боеприпасы необходимо по прибытии на место сразу же разгрузить и замаскировать», — велел командир дивизиона. Смысл дошел до командиров батарей. Один из них поинтересовался: «На кого мы собрались нападать, герр майор?» Вопрос напрямик явно застал командира батальона врасплох. Смутившись, он попытался отделаться отговоркой: «Это чисто гипотетическая ситуация. Но нужно быть готовыми ко всему». В близлежащих крестьянских 12 хозяйствах срочно реквизировали гражданскую одежду, и переодетые под крестьян солдаты, погрузив 300 снарядов на телеги, перевезли их на подготовленные позиции.

Под покровом темноты на исходные рубежи выдвигались и танки. Передовые части 1-й танковой дивизии покинули места постоянной дислокации в Цинтене под Кенигсбергом 17 июня. Командиры получили приказ передвигаться только в темное время суток. Переодетые в гражданскую одежду и высланные вперед офицеры разведывательных подразделений проводили рекогносцировку участков германо-советской границы на ее литовском участке. Как только дивизия в полном составе выдвинулась в район сосредоточения, всякое передвижение бронетехники было воспрещено. Рядовой Альбрехт Линзен, подразделение которого размещалось в замаскированном палаточном лагере близ Владовой [2] Возможно, речь идет о польском городе Влодава. (Прим. ред.) на высоком западном берегу Буга, вспоминал, что «любые передвижения и занятия вне стен бараков должны были осуществляться с соблюдением мер маскировки». Размеренно, но без особого энтузиазма выполнялись обязанности, «но напряжение с каждым днем росло». Все до единого чувствовали приближение грозных событий, но ни характера их, ни конкретного содержания предугадать никто не мог. Еще один пехотинец, Герхард Гёртц, рассуждал: