Акияма Хироси - Особый отряд 731

— Вот молодцы! Постарались!

Мы разложили полусварившийся рис по крышкам от котелков и в другую посуду, какая нашлась, и, дуя на него, принялись жадно есть. В этот момент поезд тихо тронулся.

Наступающая с запада Советская Армия преодолела Хинганский хребет и стремительно продвигалась вперед. Было получено сообщение, что некоторые части противника отрезали путь нашим войскам, отступающим с фронта в Жэхэ.

К югу от Синьцзина нам попадались санитарные поезда с ранеными. Изредка встречались даже воинские эшелоны, идущие на север. Мы отчаянно махали солдатам руками. Значит, есть еще войска, которые двигаются на север! Впрочем, как я потом узнал, в одном ехали саперы из Мукдена, чтобы уничтожить основное здание в расположении нашего отряда. Саперы, оставшиеся для этой цели в городке, не могли своими силами полностью разрушить крупное здание, которое по своим размерам было больше здания Марубиру в Токио. Временами поезд останавливался. К нему подходили местные жители, которые предлагали купить белые дыни, но они отказывались брать наши военные боны [17] Временные бумажные деньги. — Прим. ред. . Снова мы чувствовали горечь поражения. Нам очень хотелось пить, и мы выменивали дыни на одеяла и одежду. Я тоже отдал одно одеяло за три десятка небольших дынь.

За Синьцзином в поезде восстановился относительный порядок, изредка даже выдавали пищу, хоть и очень мало. Поезд останавливался ненадолго, и сварить пищу на остановках мы не успевали, боясь отстать. Пришлось заняться приготовлением обеда прямо в вагоне. В нашем товарном вагоне не было груза в проходе между дверями. Там мы положили лист цинка, на котором стали разводить огонь, не обращая внимания на духоту и дым.

Почти у самого Мукдена поезд снова остановился. Мы выскочили из вагона и побежали к паровозу, чтобы набрать воды. Бежать пришлось довольно далеко, и те, кто ехал в первых вагонах, оказались в более выгодном положении. Тут я увидел, что на паровозе позади машиниста-китайца стоят два жандарма с обнаженными саблями. Они-то и заставляли вести поезд машиниста, который ненавидел нас.

В Мукден наш поезд прибыл утром 17 августа.

Мы пошли посмотреть вокзал. К нашему удивлению, он был пуст. По-видимому, поток беженцев прекратился. Но, может быть, это было результатом приближения Советской Армии. Стояла такая тишина, что мы забеспокоились.

Здесь, в Мукдене, нас ждала приятная неожиданность. На соседнем пути оказался товарный поезд с сухарями. Теперь эти сухари никому не принадлежали, а нам нужно было чем-то питаться. И вот, взломав дверь одного из вагонов, мы начали перетаскивать их к себе. Почти каждый из нас принес по полному мешку. Кстати сказать, сухари скоро отчаянно надоели нам.

Скоро наш поезд двинулся дальше. Дорога постепенно сворачивала на восток и от станции Синдзятунь шла к Корее. Еще раньше был получен приказ о том, чтобы, прибыв на станцию Бэньсиху, мы выслали группу связи в Тунхуа. Из нашего вагона в эту группу нужно было выделить только одного человека.

Этой группе предстояло связаться с передовыми частями нашей армии и, если возможно, получить официальный приказ штаба о расформировании.

— Кто пойдет? — тихо спросил Офудзи и печальным взглядом обвел всех нас.

Наступила тяжелая пауза.

Чтобы попасть из Бэньсиху в Тунхуа, нужно было проделать более чем двухсоткилометровый путь по бездорожью, пробираясь через горы. Это путешествие было связано с риском для жизни.

Когда было произнесено слово «Тунхуа», я невольно обратил внимание на Хаманака. Его глаза на мгновение загорелись. Видно, в его душе что-то проснулось. Вероятно, он вспомнил свою девушку — Имадо Мицуё. Но вот он снова опустил голову, видимо, не надеясь встретить ее в Тунхуа, даже если удастся добраться туда. Я внимательно наблюдал за Хаманака. Кто-то из нас должен был пойти, и у всех нас тревожно забилось сердце.

Наконец молча поднялся вольнонаемный Ито. Все повернулись в его сторону.

— Ты пойдешь? — тихо спросил Офудзи, взглянув на него потеплевшими глазами.

— Кому-то надо идти, — ответил тот. Всегда скромный и незаметный, Ито привлек всеобщее внимание.

— Вверяю свою судьбу небу, — сказал он, но его широкие плечи опустились, как у тяжелобольного. О чем думал Ито?

Но тут неожиданно для всех Ито дернул за угол свернутого одеяла, и из него выкатилась та самая бутылка виски, которую он хранил, собираясь распить в Японии. Ито подхватил ее и зубами вытащил пробку. Никто не удивился и не возразил ему. Сделав всего один глоток, Ито поставил бутылку на циновку.