Олег Абакумов - Третье отделение на страже нравственности и благочиния [Жандармы в борьбе со взятками и пороком, 1826–1866 гг.]

Нашлось объяснение и таинственной табакерке из перлюстрированного письма: «Что же касается до золотой табакерки, обещанной г. Лошакову, то дар сей не состоялся, ибо хотя поверенный г-жи Ермоловой, Парижский, взяв у г. Лошакова, будто бы на память, бумажную табакерку, обещал ему, взамен оной, прислать золотую, но доселе того не исполнил, а г. Лошаков, негодуя за это, говорит, что Парижский обманул его» [372] Там же. Л. 22–22 об. .

Дальнейший ход дел имел весьма серьезные последствия. О результатах проверки информации, изложенной в письме, и выявленных злоупотреблениях чиновников шеф жандармов доложил императору. Помимо увольнения с должности товарища председателя рязанской гражданской палаты Лошакова министру юстиции было сообщено секретно о монаршей воле — «дабы чиновник сей не был принимаем на службу». А. Ф. Орлов прибавлял, что «о не определении в службу ст. сов. Лошакова я известил г. статс-секретаря Танеева [373] Танеев А. С. — главноуправляющий Инспекторским департаментом, председатель Особого комитета по вопросу об удалении со службы неблагонадежных чиновников. с тем, чтобы означенное повеление имелось в виду по секрету, на случай представления от какого-либо начальства об определении г. Лошакова в службу и за тем полагаю возможным не сообщать другим гг. министрам и главноначальствующим, дабы более сохранить упомянутое означенное повеление в тайне» [374] РГИА. Ф. 1405. Оп. 534. Д. 208. Л. 56. .

Кроме того, А. Ф. Орловым были доложены императору подготовленные В. Н. Паниным предложения «относительно общего руководства насчет чиновников увольняемых от службы по их неблагонадежности», получившие высочайшее одобрение. В представленной Николаю I записке перечислялись существующие сложности преследования таких чиновников по нормам права. Прежде всего, «при всем убеждении о неблагонадежности сих чиновников, начальству редко представляется возможность обнаружить действия их в той мере, чтобы повергнуть их взысканию по суду, для которого необходимы установленные законом доказательства». Такие чиновники действуют «с особенною осторожностью ограждая себя единственно на случай ответственности перед судом» [375] Там же. Л. 66 об. . Сведения о них доходят до министерства не в виде жалоб или доносов, при представлении которых доноситель обязан представить доказательства своих изветов, а в виде отзывов, которые, «если они повторяются в течение известного времени и не ослабляются другими сведениями, внушают по роду и свойству оных сомнение в благонадежности чиновника», но говорящие о чиновниках с невыгодной стороны «затрудняются в представлении достоверных улик в неблагонадежности порицаемого чиновника» [376] Там же. Л. 67–67 об. .

Тем не менее «для пользы службы […] чиновники сии увольняются иногда от службы без прошения по распоряжению начальства, которое, однако, при увольнении не может указать и не указывает причины оного. Меры сии неоднократно принимаемы были министерством юстиции, но при подобных распоряжениях увольняемому чиновнику представляется возможность по безгласности причин его увольнения относить оное к личному его преследованию, жаловаться на притеснения и просить суда, а суд, по неимению в виду доказательств неблагонадежности чиновника, то есть таких действий его по службе, которые могут быть обнаружены исследованием, вынужден оправдать его, тем самым и открывается ему снова путь для вступления на службу» [377] Там же. Л. 67 об. — 68. .

Для достижения указанной императором цели — «освобождения службы от вредной для оной чиновников» [378] Там же. Л. 68 об. министр предлагал, чтобы в случае получения всеподданнейших жалоб, удаленных от службы по рас поряжениям начальств чиновников, Комиссия прошений до представления доклада запрашивала бы сведения с последнего места службы. Министры и главные начальники ведомств могли бы тогда сообщать Комиссии прошений те причины и обстоятельства, по которым последовало удаление чиновника, в случаях «особой тайны» такие сведения представлялись бы с высочайшего разрешения [379] Там же. Л. 68 об. — 69. . Император согласился с предложением В. Н. Панина. Канцелярская тайна и келейное рассмотрение участи «неблагонадежных» стало нормой.

Инициированный комплекс очистительных мер вызвал, в свою очередь, ответную реакцию чиновной касты, умело саботировавшей любое непопулярное решение. «Гонение или улучшение чиновников дело не бесполезное» [380] Лебедев К. Н. Из записок сенатора // Русский архив. 1910. № 10. С. 199. , — отмечал К. Н. Лебедев. Предлагаемые действия, по его мнению, являлись полумерами, относились к лицам, не затрагивая служебных установлений. «Так например, частное правило о непринятии на службу уволенных и бывших под судом произвело то, что нынче менее предают суду (как будто это должно зависеть от произвола) и даже в тех мерах, когда должно предавать суду» [381] Там же. , — рассуждал К. Н. Лебедев. Кроме того, «не предусмотрено, что делать с этими отставными. Они без средств и должны или бедствовать, или ябедничать, или искать способов жизни в преступлениях». По его мнению, «мера сия весьма часто лишает ведомство людей специальных, которые, при хорошем надзоре, могли бы с большею пользою оставаться на своих местах, нежели новобранцы, которых ручательство часто состоит в том, что они заменили исключенных» [382] Там же. .