Светлана Пожарская - Франсиско Франко и его время

28 июля Франко дал первое интервью иностранным корреспондентам, которое было на другой день опубликовано в «News Chronicle». Франко так обозначил свою цель: «Взять столицу, спасти Испанию любой ценой». На вопрос, означает ли это, что для достижения этой цели надо будет предать смерти половину Испании, ответил: «Повторяю, чего бы это ни стоило».

Испанцы узнали об этом интервью четыре года спустя после смерти Франко из публикации Ф. Диаса-Плаха в журнале «Historia-16» за август 1979 г. Но и не зная об этих словах, они в свое время на собственном опыте познали, что означает «кредо легионера»: «Да здравствует смерть!»

Весь мир содрогнулся от известия об убийстве 9 августа близ Гренады великого испанского поэта Гарсии Лорки. Но мало кто за пределами Испании тогда знал, что после того, как X. Ягуэ взял Бадахос, по его приказу на Пласа де Торрес были расстреляны две тысячи «красных»: «кредо легионера» — пленных не брать. По сведениям Дж. Аллена, друга Ларго Кабальеро и Негрина, корреспондента «Chicago Tribune» — четыре тысячи: ведь кроме тех, кто был расстрелян на Пласа де Торрес, улицы Бадахоса были завалены трупами, преимущественно гражданских лиц. Ягуэ никогда не отрицал самого факта расстрела. Террор, крайняя жестокость были испытанным средством для реализации осознанной цели: парализовать волю противника к сопротивлению.

Давно отгремели битвы гражданской войны, но битвы историков продолжаются и поныне. П. Moa попытался «уравновесить» террор мятежников сходными, как он полагал, явлениями в республиканской зоне. Их целью было, как он считал, «очистить общество от классового врага». И напоминает о расстреле в мадридской тюрьме «Модело» 22 августа 1936 г. семидесяти заключенных, среди которых были генерал Капас-и-Вильегас, брат Хосе Антонио Фернандо Примо де Ривера и один из основателей фаланги Руис де Альда, герой знаменитого перелета на самолете «Плюс Ультра». В ноябре была новая серия расстрелов узников этой тюрьмы, также без соблюдения правовых норм [61] Moa P. Los mitos de la guerra civil. M., 2003. P. 286. .

Убийство Гарсии Лорки в августе 1936 г. Moa также пытался «уравновесить» расстрелом 1 октября 1936 г. выдающегося философа и публициста Рамиро де Маэсту.

Р. Маэсту, блестящий представитель «поколения 98-го года», серебряного века испанской культуры, в своих поисках «души Испании» в 30-е годы, как отмечала известная отечественная исследовательница Л. В. Пономарева, «придал образам «двух Испаний» религиозно-политический смысл и соответствующую исключительность: существует только одна Испания, вторая — это личина, призрак, лживое зеркало, отображение» [62] Пономарева Л.В. Поздний Маэсту // Проблемы испанской истории. М., 1984. С. 108. . «Дуб и плющ» — вот образное восприятие двух Испаний, — поясняла в своем исследовании В. В. Кулешова. — Дуб — могучее дерево, глубоко ушедшее своими корнями в почву, — олицетворял традиционалистскую, католическую, монархическую Испанию: плющ же, лишенный самостоятельности, находящий опору в существовании дуба, воплощал либерализм, принесенный с Запада и не имеющий корней в Испании» [63] Кулешова В.В. Проблема Испании в политической публицистике Рамиро де Маэсту // Проблемы испанской истории. М., 1979. С. 126–127. .

Религиозно-политическая доктрина Маэсту, отраженная в его труде «Защита испанидад», позднее вошла в идеологический комплекс франкизма. Но и в годы Второй Республики она воспринималась как враждебное идеологическое противостояние демократическим идеалам многими, и прежде всего, партиями и организациями левой и левоцентристской тенденции. Мятеж застал Маэсту в Мадриде. Опасаясь за свою жизнь, он попытался скрыться, но был опознан и 1 октября 1936 г. расстрелян, также без суда.

Но разве нарушение прав человека, проявление жестокости одной стороной в гражданской войне может служить оправданием преступлений другой? Как в этой связи не вспомнить слова Идальго де Сиснероса, командующего авиацией Республики, сказанные им в начале 60-х годов. Рассказывая о терроре мятежников, он заметил: «Когда я писал эти строки, у меня не было специального намерения рассказывать об ужасах гражданской войны. Я убежден: ни к чему испанцам бередить старые раны.

Но как бы ни было велико мое желание не чинить препятствий восстановлению согласия в нашей стране, я не могу изменить событий. Последствия тех методов, к которым прибегали так называемые силы порядка, поднявшие мятеж, столь трагичны, что о тех годах нельзя говорить без ужаса и стыда за то, что эти чудовищные злодеяния совершили испанцы.