Светлана Пожарская - Франсиско Франко и его время

Донья Кармен была разгневана: она-то надеялась, что «вакуум» власти будет заполнен персоной ее зятя, Альфонсо Дампьера. Но Франко еще раз показал, что он контролирует ситуацию и никому не позволит поступать вопреки его воле. А даже предположение, что будущим королем может стать Альфонсо, укрепило бы надежды ветеранов «Движения» на рефалангизацию страны в будущем, чего Франко не желал допускать.

Но верил ли он в то, что трон Хуана Карлоса сохранит режим? В последние годы жизни — сомнительно. Как сказал король в беседе с Вильялонгой: «Франко очень редко говорил со мной о политике и никогда не давал мне советов. Иногда, когда я спрашивал его, как надо будет поступать в той или иной ситуации, он отвечал: «Не знаю, Ваше высочество. Во всяком случае, Вы не сможете поступать, как это делаю я. Когда Вы станете королем, времена сильно изменятся и люди не будут такими, как сегодня»» [547] Vilallonga de, J.L. Op. cit. P. 48. .

31 июля состоялся консилиум, в котором приняли участие звезды испанской медицины. Пациенту было официально объявлено, что у него болезнь Паркинсона.

Доктора Хиля уже не было подле Франко. Его место занял Посуело. Маркиз Вильяверде прямо обвинил Хиля в том, что он способствовал тому, что диктатор предпочел передать власть «Хуанито». Кармен поддержала зятя. У Франко не хватило сил, чтобы протестовать. Посуело составил весьма своеобразную программу реабилитации Франко: лечебная гимнастика и дозированная ходьба под звуки военных маршей времен юности Франко. Чаще других звучал гимн Испанского легиона «Я храбрый и верный легионер». Воздействие этих маршей превзошло все ожидания: глаза тяжелобольного ожили, губы зашевелились, повторяя слова, которые воодушевляли когда-то молодого офицера Франко.

Как бы то ни было, 16 августа Франко стал настолько транспортабельным, что был перевезен в свою резиденцию Пасо Меирас, что в Галисии, где он обычно спасался летом от зноя Мадрида. И здесь до его сведения спецслужба довела информацию, что Хуан Карлос ведет тайные переговоры с доном Хуаном, что вызвало недовольство Франко.

Впоследствии, отвечая на вопрос об истоках ненависти диктатора к дону Хуану, Хуан Карлос сказал: «Думаю, что Франко видел в моем отце единственного, кто мог оспаривать законность его власти… Он должен был видеть в нем мятежного либерала, угрожавшего уничтожить целиком его дело. Мятежного либерала, который склонялся на сторону «красных». Когда мой отец говорил: «Хочу быть королем всех испанцев», Франко, вероятно, переводил: «Хочу быть королем победителей и побежденных»». На вопрос, разве это неправда, Хуан Карлос отвечал: «Да, естественно, но для Франко это, вне сомнений, было невыносимо» [548] Vilallonga de, J.L. Op. cit. P. 141. .

Услужливая пресса вела беспрерывную кампанию против графа Барселонского, называя его масоном и напоминая о его службе в британском флоте, что тогда было криминалом. Но кампания дискредитации против Бурбонов задевала не только дона Хуана, но даже Альфонса XIII, обливая грязью того, кто так много сделал для Франко: ведь благодаря благосклонности короля будущий диктатор стал самым молодым генералом в Европе.

Опасаясь за свое будущее, Вильяверде через преданных ему лиц в окружении Франко усилил нажим на врачей, побуждая их сделать вывод о восстановлении здоровья пациента настолько, что он может вновь приступить к своим обязанностям главы государства.

Франко вернулся в Мадрид, хотя многие из тех, кто его наблюдал, были убеждены, что состояние его здоровья все еще препятствует возвращению к своим обязанностям.

К концу года уже не удавалось скрыть внешние признаки прогрессирующей сенильности: открытый рот, как бы застывший в постоянном зевке, слезящиеся глаза, трясущиеся руки. Много огорчений доставляли зубы. Временами казалось, что он плохо ориентируется в окружающем. Во всяком случае, президент Форд, посетивший 31 мая Мадрид, предпочел больше времени провести с Хуаном Карлосом, нежели с Франко. Тем не менее Франко все еще был жив и временами весьма деятелен: ежедневно принимал посетителей и присутствовал на всех заседаниях кабинета министров.

Хотя политика «апертуризма», декларированная с его согласия 12 февраля 1974 г., официально не была отменена, Франко, информированный о происходящем Хироном и Солисом, старорубашечниками фаланги, чаще других его посещавшими, бдительно следил за всеми назначениями, отсекая от власти тех, кто мог бы переступить обозначенную режимом грань: вслед за уволенным в отставку еще в октябре 1974 г. Пио Кабанильясом последовали «чистки» в министерствах информации и труда.