Сергей Карпущенко - Возвращение Императора, Или Двадцать три Ступени вверх

- Вам нехорошо? - с фальшивым участием спросил Николай. - Врача позвать? Я видел, где-то недалеко есть врачебный кабинет...

- Не нужно ни-ко-го звать! - басом сказал Медведко. - Говорите, чего вам от меня нужно? Стращать меня решили? Ну, допустим, я испугался. Хотите... я дам вам полвагона муки, и вы отвяжетесь от меня, ну, договорились?

- Ой, целых полвагона? - испуганно спросил Николай. - Ай, нехорошо, товарищ Медведко, нехорошо!

- Вагон, целый вагон, вы понимаете, какое это сейчас богатство?

- Догадываюсь, догадываюсь, особенно когда костлявая рука уже легла на горло Петрограда. Но нет, не возьму я у вас муку, Медведко, отдайте её по назначению.

- Тогда чего вам нужно? Мануфактура? Есть хороший ситец, яловая кожа.

- Нет, и мануфактуру оставьте в покое, Медведко. Вы бы вот мне чем помогли - ну просто пустяк. Конференция ещё два дня проходить будет, так не пожелаете ли выступить послезавтра с одним оч-чень интересным докладом. Уверен, произведете куда лучшее впечатление, чем сегодня, о вас заговорят, может быть, в Москву, в Кремль переведут.

- Да что же за доклад такой? - удивился комиссар и как будто повеселел.

- Очень дельный должен быть доклад и... новаторский. Вот его программа, тезисы, так сказать, - и Николай, вынув из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок бумаги, подал его Медведке. - Ну, сами видите, я предлагаю вам выступить с идеей, что высшей формой организации рабочего класса нужно считать не партию, а профессиональные союзы. Ну, разве нельзя эту мысль назвать правильной? Ведь ради рабочих и делалась революция, так пусть же они и руководят заводами и фабриками. Больше самостоятельности профсоюзам - и рабочие вам за это спасибо скажут, будто вы их всех накормили сдобными калачами.

Медведко смотрел то на лист с тезисами, то на Николая. На его лице была написана растерянность, он словно быстро обдумывал.

- Но зачем вам все это нужно, зачем? - спросил он наконец.

- Зачем? - Николай бросил докуренную папиросу в высокую красивую урну. - Да рабочих я просто люблю. Увидел, что вы - прекрасный оратор, человек в партии заметный, вот и решил вам свои мысли подарить. У меня бы хороший доклад не получился. Уверен, что скоро вокруг вас, будто пчелы вокруг матки, соберутся те, кто разделит ваши убеждения. Как прекрасно быть руководителем, пусть не партии, а хотя бы оппозиции. Знаете, будет просто здорово, если вы назовете свою группу так: "Рабочая оппозиция". Что, звучит неплохо, да?

- Неплохо, - повторил ошеломленный Медведко, все ещё державший в руках листок, а Николай поднялся.

- Итак, я буду любоваться вами послезавтра. Постарайтесь сделать свой доклад ярким, убедительным. В зале - простые люди, а не университетские профессора. Ну, желаю успехов!

И Николай пошел в зал, потому что звонок уже звал делегатов.

Когда наступило время следующего перерыва, Николай подошел к невысокому мужчине в черной тройке, носившему пенсне со шнурком, пропущенным в петлицу. Тот только-только раскланялся с тремя делегатами, поздравлявшими его с превосходным выступлением, а поэтому, польщенный, довольный самим собой, возбужденно ерошил свои густые, кудрявые волосы и чему-то улыбался.

- Товарищ Энтин, позвольте и мне выразить свое глубокое восхищение вашим сильным докладом, - начал Николай, замечая, как загуляло по лицу делегата удовольствие. - Вы, как председатель комиссии по ликвидации безграмотности в Петрограде, очень метко подчеркнули необходимость даже в наше трудное время расширять сеть школ, курсов, повсюду устраивать избы-читальни. Уверен, что такие меры скоро дадут пышные всходы.

- Спасибо, мне очень важна всякая поддержка моей деятельности, архисложной, сами понимаете, - протянул Энтин руку.

- Очень понимаю, товарищ Энтин, а поэтому хочу сказать вам несколько слов, - сказал Николай, беря Энтина под руку и отводя его к окну. Понимаете, - заговорил Николай тихо, - народное просвещение - такая нужная, но и трудная область, что многое зависит здесь от тех лиц, что берут на себя этот благородный труд. Качества просветителей - это не только личная образованность, но ещё и чистота, высокий моральный облик. А что же это за просветитель, который идет учить людей, невинных детей, а сам водит знакомства с людьми, обладающими запятнанной репутацией? Никакого просвещения не получится, смею вас заверить...

- Я вас не понимаю, - тоже очень тихо, с испугом в глазах проговорил Энтин. - Вы на кого-то намекаете?

- Не на кого-то, а именно на вас, - глядя прямо в обеспокоенные глаза Энтина, сказал Николай. - Вы же приятель расстрелянной эсерки Красовской, жившей на доходы от продажи женщин. Хорошенькое знакомство, надо вам сказать. А если об этом узнают чекисты, да даже пусть не они, а партийное руководство Петрограда? Ничего, кроме беды, вас не ожидает.