Раймонд Картье - Тайны войны

Тем не менее, в Канцелярии состоялся прием. К Гитлеру привели группу берлинских мальчиков, отличившихся во время бомбардировки. Потом Геринг, Дёнитц, Борман, Кайтель, Иодль, несколько офицеров и несколько чиновников выстроились в ряд. Гитлер прошел перед ними, пожимая им руки. Когда он подошел к Кайтелю, он сказал ему: «Вы меня спасли. Решение, которое вы заставили меня принять в Растенбурге, было правильно. Благодарю вас». В ответ Кайтель выразил радость, что видит снова фюрера здоровым и бодрым. Никто не заметил по этому поводу, что каждый день этого здоровья стоит Германии тысяч жизней.

Когда это невеселое празднество закончилось, Гитлер приказал прочесть рапорт о военных событиях. Рапорт был длинный и нерадостный. Затем Гитлер говорил с глазу на глаз с Герингом. Когда Кайтель подошел к ним, фюрер сказал ему: «Райхсмаршал выражает желание отправиться в Берхтесгаден; я не вижу к этому препятствий».

«В этот момент, – говорит Кайтель, – было ровно семь часов вечера. Мы едва имели время спуститься в бомбоубежище. Американская авиация помогла ему отметила день рождения фюрера».

Через два дня – 22 апреля – Гитлер был в нервном и подавленном состоянии. Он подозвал к себе Геббельса, потом его жену и детей. Военный рапорт он принял с отсутствующим видом. Когда все встали, чтобы разойтись, Гитлер задержал Бормана и Кайтеля. Он смотрел на них некоторое время молча, сумрачным, потерянным взглядом. Потом он произнес:

«Я не покину Берлина».

«Я был ошеломлен…», – говорит Кайтель.

Самолеты были готовы. Часть Главного Штаба была уже в Берхтесгадене. И, самое главное, последняя стратегическая комбинация, последняя битва за Германию была построена на оставлении Берлина. Ибо оставалась еще одна надежда, это армия Венка. «Гитлер, – сказал Кайтель, – сам сформировал ее. Он отобрал в нее лучшие дивизии, взятые с различных фронтов. Армия была расположена к югу от Гамбурга, в центральном пункте, прикрытая с востока Эльбой. Гитлер имел намерение бросить ее на сравнительно слабые американские колонны, продвигающиеся из Гарца».

Этот маневр мог иметь успех. Быстрый удар армии Венка мог дезорганизовать американцев, так как их северный фланг был оголен и беззащитен. Инвазия англо-саксов могла быть задержана. Но, конечно, при этом отпадал вариант ожесточенной обороны Берлина.

В этот момент явился служащий отдела печати, вызванный по приказанию фюрера. Гитлер спросил его – распространяется ли на улицах его прокламация и дана ли она для оглашения в радио. Человек отвечал утвердительно.

– Что за прокламация? – спросил Кайтель.

Гитлер скрестил руки.

– Фюрер в Берлине – ответил он. – Он останется в Берлине. Он никогда не покинет Берлина. Он будет защищать Берлин до последнего момента.

Он обратился к Кайтелю:

– Вы отправляетесь завтра в Берхтесгаден.

– Слушаюсь. Когда вы туда приедете?

– Я останусь в Берлине.

– В таком случае я не еду в Берхтесгаден.

– Вы должны подчиняться моим приказам. Где Иодль?

Иодль подошел. Гитлер повторил ему то, что он сказал Кайтелю, и прибавил:

– Вы будете сопровождать маршала в Берхтесгаден.

– Но, – возразил Иодль, – вы не можете руководить операциями из Берлина. Вы не можете командовать без вашего Главного Штаба.

– Райхсмаршал (Геринг) будет командовать за меня. Спор продолжался три часа. Генералы без конца повторяли свои доводы. Если бы они знали, что фюрер хочет защищать Берлин, они приняли бы иные меры, но теперь уже поздно менять планы. Армия Венка ожидала сигнала к наступлению и, быть может, победа еще возможна и не так далека. Защищать Берлин – это значит пожертвовать последним шансом к спасению. Это равносильно самоубийству.

Гитлер не возражал. Он не прерывая генералов. Он не сердился. Он только повторял время от времени глухим голосом:

– Я принял окончательное решение… Я принял окончательное решение… Я его не изменю.

Наконец, они поняли. До самого последнего момента, до абсурда он верил в свою победу. «Он верил, – утверждает Кайтель, – что он спасет Германию силой своего гения». Внезапно он увидел, что все потеряно и что он сам погиб. Все стратегические комбинации бессильны против Судьбы. Не оставалось ни времени, ни места, чтобы закончить новое страшное оружие, которое он готовил втайне – ураниевую бомбу; подземные мастерские, где шли работы по ее изготовлению, были разрушены англо-американской авиацией. Оставалось одно – достойный конец. И он должен был быть здесь, в Берлине, а не в каком-то Берхтесгадене.