Андрей Евдокимов - Площадь диктатуры

Перед посадкой они условились встретиться у служебного выхода в южном крыле аэропорта, и Горлов без дела слонялся по залам, пока не вспомнил, что надо позвонить домой.

- Слава Богу! Наконец-то, - услышав его, с облегчением вздохнула Нина, и по ее голосу он понял, как она рада. - У нас все в порядке, только Маша простужена, сегодня в школу не пошла. Тебе никто не звонил, кроме Лахарева, и еще кто-то с работы - я записала. Да, чуть не забыла! Рубашкин несколько раз. Отчаянно добивался, куда ты уехал...

- Когда? Когда Рубашкин звонил? - закричал Горлов.

- Через день после твоего отъезда и совсем недавно, чуть ли не вчера.

- Он ничего не просил передать?

- Нет, было плохо слышно, мне показалось, он звонил издалека, по междугородней. Ты скоро приедешь?

- Я сумку сдал сдуру, теперь придется ждать, пока багаж разгрузят и привезут. Час ждать - не меньше. Порядки в "Аэрофлоте" еще те! - соврал Горлов.

- Можешь не торопиться, я сейчас пирог поставлю. Никитка услышал и закапризничал, просит с капустой.

Горлов вспомнил, что в Адлере проходил мимо лотка с мандаринами и спелой айвой, но почему-то в голову не пришло купить.

"Может быть, успею на рынок, скажу, что с юга", - решил он, нащупав в кармане толстую пачку десятирублевок.

Спустившись из переполненного людьми зала вылета, Горлов вышел к стоянке такси. Очередь за машинами скопилась часа на два, в толпе ожесточенно ругались.

Он поднялся на верхний пандус и подошел к только что освободившейся "Волге" - водитель еще не успел зажечь зеленый огонек.

- Выручай, командир! Надо!

- Посадка только на стоянке. Здесь не могу, диспетчер увидит - хана, равнодушно ответил шофер и щелчком выбросил недокуренную сигарету.

Горлов просунул в приоткрытое окошко сложенные трубочкой двадцать рублей.

- Отъезжай, я внизу сяду, где темно, - сказал Горлов и, почувствовав, как выскальзывают из пальцев десятки, быстро пошел вниз. Машина фыркнула мотором и медленно поехала вслед.

- Куда ехать? - спросил таксист, едва Горлов захлопнул дверцу.

- Из конца в конец, - пожалев, что не догадался заранее спросить у Ларисы, ответил Горлов,

- Из этого конца в тот - полтинник, а с того в этот - весь стольник! рассудительно сказал шофер. - А что прежде дал - уже списано согласно договоренности!

- Да, где же такие цены? Гадство! - возмутился Горлов.

- Так говорят, что скоро у нас рыночная, понимаешь ли, экономика. Куда ж деваться? Слесарне дай, на мойке отстегни, мастера не забудь, а под гаишника влететь - совсем беда. А ведь еще и план - как закон. Из собственного кармана вынь, но на план положь!

Они объехали вокруг темной привокзальной площади и вернулись к зданию аэропорта. Когда проезжали мимо стоянки, почти под колеса бросилось несколько человек. Мужчина со зло перекошенным лицом что-то кричал, пытаясь на ходу открыть дверцу, предусмотрительно запертую шофером. Горлов испугался, что разобьют стекла или перевернут машину, но они, благополучно проехали мимо и остановились напротив калитки служебного входа.

Ждать пришлось недолго. Лариса успела переодеться. На ней было длинное пальто из мягкой, облегающей кожи, непокрытые волосы блестели от капелек дождя.

- Обычно я езжу на работу в форме, а в этот раз будто знала, что встречу тебя, - заметив Горлова, она едва заметно улыбнулась.

"Какая разница?" - подумал Горлов, но спросил, куда ехать.

- Сперва довезем тебя! - неожиданно резко ответила Лариса и заметив, что он собрался возразить, добавила: "Очень прошу - не спорь. Мне так легче".

Перед тем, как сесть в машину, она обернулась назад.

- Подожди, пока самолет взлетит. Есть такая примета: пожелать благополучной посадки, когда машина отрывается от полосы.

Рев реактивных двигателей разодрал тишину и шелест дождя по асфальту.

- Это - "Ту-134" по прозвищу "свисток". Прислушайся: он на взлете свистит, - сказала она, глядя, как исчезают во влажной темноте мигающие бортовые огни.

- Я так тебя люблю, ты просто не представляешь, что со мной сделал, сказала она и откинулась на спинку сиденья. - А теперь поедем.

- После того, как встретил тебя в Москве, я уже не надеялся снова увидеть. Ты была такой..., такой недосягаемой и красивой, как Полярная Звезда в летнем небе, - говорил он, обнимая ее за плечи.

- Я вообще о тебе не думала. Было что-то неосязаемое, какое-то ощущение - женщины это чувствуют. Но это было не о тебе - как девичьи грезы, непонятно о ком.

- Я знаю, о чем ты говоришь, - сказал Горлов.

- Нет! Мужчины иначе все воспринимают, ты не можешь понять...