Андрей Евдокимов - Площадь диктатуры

Пока стояли, Горлов незаметно для себя задремал. Но это был не сон и не явь: он чувствовал и осязал окружающее, вздрагивал от толчков и поправлял сползавшую на лицо шапку. Она щекотала лоб и веки, и, казалось, только шапка мешает погрузиться в окончательное забытье.

Он очнулся от внезапно подувшего холода. Через открытую дверь кто-то снаружи кричал в мегафон: "Всем выходить! Строиться в колонну! Всем выходить!"

Автобус стоял возле "Электросилы", и дорогу перегородила толпа, выходившая из открытых ворот. Шли не по порядку, как на демонстрациях, а редкими группами с хмурыми, недовольными лицами. Внезапно заревела заводская труба, за ней другая и, раздирая воздух, взвыли сирены.

Горлов топтался вместе со своими сотрудниками возле автобуса до тех пор, пока, размахивая руками, не подбежал Лахарев и не велел выстроиться, чтобы идти пешком. Галя Устинцева попыталась в суматохе пробраться в метро, но стоявшие вдоль тротуара милиционеры не пропустили, и ей пришлось вернуться назад.

Двинулись нестройно, потихоньку ругаясь. Гудки и сирены вдруг смолкли, и из уличных репродукторов грянул духовой оркестр.

- Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой - в горе, в надежде и в радости... - нестройно подхватило несколько голосов.

- Глоточек, Борис Петрович, для согреться, - предложил державшийся рядом Евтюхов и протянул плоскую, чтобы умещалась в кармане, флягу из нержавейки - их издавна наладились делать на экспериментальном участке. Брали по божески: "объем за объем" - сколько спирта вмещалось, во столько и обходилась фляга. Несмотря на всевозможные карательные меры, искоренить халтуру никогда не удавалось, а нынешний директор даже дарил фляги с гравировкой почетным гостям в качестве сувениров.

Напротив центрального входа в Парк Победы проспект был перегорожен самосвалами, перед которыми одна за другой выстроились три цепочки курсантов. Стоявшие в переднем ряду прикрывались алюминиевыми щитами в три четверти роста, они были одеты в каски с опущенными над лицами щитками из прозрачного пластика.

- Эй, рыцари, никак воевать собрались? Айда с нами, - закричала какая-то женщина, но ее заглушил хриплый голос из мегафона: "Поворачиваем налево! Поворачиваем налево и двигаемся организованно! Повторяю: двигаемся, товарищи, организованно!"

Дальше шли центральной аллеей, по обе стороны которой стояли курсанты вперемежку с милиционерами. Галя Устинцева и здесь попробовала улизнуть, но ее опять вернули обратно. По дороге Горлов еще раз приложился к фляге, закусив замерзшим на холоде бутербродом.

Площадь перед СКК* была запружена народом, мощные прожектора высвечивали каждый уголок, в их свете было видно, как поверху над толпой клубится пар от дыхания тысяч людей.

- Чего ждете, разворачивайте ваш транспарант, - приказал подошедший член парткома с красной повязкой на рукаве, Горлов забыл его фамилию.

- У нас нет транспаранта, первый отдел запретил, - ответил Евтюхов.

- Как нет, почему? - посветив себе фонариком, парткомовец нашел нужную строчку: "Вдохновенным трудом укрепим обороноспособность Родины!" - этот лозунг на ваш сектор записан.

- Я же сказал: первый отдел запретил! - повторил Евтюхов.

- Партком разработал, в райкоме утверждено, а они отменяют. Безобразие! Но раз нет транспаранта, идите за флагом - в штабной машине есть запасные.

Брать под расписку флаг, а потом стоять в очереди, чтобы его сдать, никто не хотел, мужчины потихоньку отходили назад за спины женщин, а те мялись, поглядывая на Горлова.

- Лахарев велел, чтобы никто не отлучался с выделенного места, ответил за всех Горлов.

- Приказываю отправить людей за флагом! - закричал член парткома.

- Без указания Лахарева никто отсюда не уйдет!

- Кто вы такой, как ваша фамилия?

- Я начальник сектора Горлов. Лахарев - парторг научной части.

- Вы за это ответите! Завтра, на парткоме разберемся, кто парторг, а кто БЫЛ начальником сектора!

- А Борис Петрович беспартийный, вы его в партию отказались принять, теперь получайте, - пискнул кто-то сзади, и Горлов узнал голос Светочки Петровой.

- Что вы издеваетесь? Будете придираться, мы все отсюда уйдем! И других уведем! - не скрываясь, закричала Галя Устинцева.

Беспомощно пригрозив, что этого так не оставит, член парткома отошел, и вслед за этим над площадью громко хряпнуло, раздались свист и скрежет, потом где-то постучали по микрофону и хорошо поставленный баритон возгласил: "Дорогие товарищи! Общегородской митинг трудящихся города-героя Ленинграда разрешите считать открытым!"