Андрей Евдокимов - Площадь диктатуры

- У меня такая же обстановка. Обком ни одной реализации не разрешает, - вставил Сурков.

- Подожди со своими реализациями, до них еще дойдем, - поморщился Крючков. - Короче, у моих терпение лопнуло. Собрали мне все оперативные материалы, толковую справку подготовили и - с Богом! - благословили в ЦК, к Михаилу Сергеевичу. Просим-де добро на активные культурные, так сказать, культурно-массовые мероприятия. Месяц, другой - ни ответа, ни привета. И тут, как назло, появился повод нагадить. Имею в виду историю с твоими "Волкодавами". Меня прораб перестройки Яковлев встретил и за пуговицу взял так, что не отвертеться: "Зачем и почему Комитет провоцирует демократическую общественность? Зачем нарушает монолитную сплоченность вокруг ленинского курса партии на правовое государство?" И "Литературкой" с намеком тычет.

- Будем, говорит, на Политбюро выносить. Что ж, на Политбюро, так на Политбюро! Мне терять нечего, осточертела вся эта тягомотина. И перед сотрудниками стыдно. Они мне - по делу, а я в ответ: ни рыба, ни мясо, как сморщенный хер у дохлого зайца. Сколько можно, в конце концов, донесения собирать? Тонны бумаги исписали, а противнику - хоть бы хны.

Крючков покраснел, чувствовалось, что он искренне переживает и говорит откровенно, не заботясь, если кто услышит.

"Допекли человека, а ведь разведчик, каких мало, от Бога", сочувствуя, подумал Сурков.

- Как только получил твою справку, грамотно, кстати, подготовлена, поощри от моего имени исполнителей...

- Один исполнитель: подполковник Коршунов, - сказал Сурков.

- Передай мою большую благодарность и выправь представление к полковнику или премию, как считаешь лучше

- Говорят, лучше маленький рубль, чем большое спасибо, Владимир Александрович, - позволил себе пошутить Сурков.

- Твой кадр, тебе виднее! В общем переслал Яковлеву, после звоню: мол, собирай Политбюро, пусть рассудит, терпеть больше нет мочи. Собрать Политбюро - кишка тонка, собрались на расширенном секретариате. Я, поверишь - полночи не спал! Это с моими-то нервами так волноваться! Дали мне слово, я в двадцать минут уложился, материалы каждому из спецчемодана под расписку выданы, даже Михал Сергеичу пришлось закорючку поставить. Поморщился, но расписался: режим есть режим!

Короче, я доложился, а в ответ - тишина. Только бумага шуршит. Наконец Хозяин не выдержал: "Я, - говорит, - затрону по докладу товарища Крючкова такую тему, как закрытая информация. Получая шифровки, я сразу вижу, где почерк ГРУ, где КГБ, где другого, так сказать, ведомства. И когда идет анализ ситуации, в миг отличаю, где правда, а что нам навязывается, как правда".

Оборачивается ко мне и замолкает минуты на три. И, буквально сверля меня взглядом: "Владимир Александрович! Я на тебя смотрю. Очень важно, сколько процентов волнений ты списываешь на подростков, а сколько связано с глубинными политическими течениями. Боюсь, разучился ты эти процессы различать, а мы в Политбюро должны иметь правильную и своевременную картину. И как бы у тебя, товарищ Крючков, не получилось, что дела делаются без ведома Политбюро. Хочу тебе напомнить, и тебе, Дмитрий Тимофеевич*: отныне без решения Политбюро ни армия, ни КГБ ни в каких делах не должны участвовать!

Я спросил: "Михаил Сергеевич, так чем же мы должны заниматься?"

А он в ответ - на полтора часа. Мол, руководство партии должно наладить отношения с демократической интеллигенцией. Она, де, глубоко исторически связана с народом, носитель национальной идеи. Театр, кино, романы с поэзией - всех муз помянул. А в конце бац: "КГБ должен заниматься прогнозированием! Выше поднимайте, товарищ Крючков, уровень анализа политических процессов!"**

- Вот, - говорит, - ваша главная задача!

Выдохнув последнюю фразу, Крючков будто скукожился, неподвижно ссутулившись за большим письменным столом.

- Мы с вами, Владимир Александрович, пережили многое, переживем и это. Главное, чтобы совесть перед народом и партией была чиста, - искренне сказал Сурков.

- Что пережили многое - это ты, Алексей Анатольевич, прав. А что совесть чиста - не согласен. Все ли мы сделали и делаем, что сердце и долг подсказывают? Молчишь? То-то! Поговорил с тобой и вижу: ты за наше дело, за верность чекистским принципам. Тебя учить не надо, что делать, сам знаешь. Поэтому, скажу то же, что товарищам в Прибалтике: бери инициативу на себя, ответственность не перекладывай, но знай: пока я здесь, в этом кабинете, всегда прикрою.

Крючков с досадой посмотрел на запищавший телефон и, не сняв трубку, встал попрощаться.