Дмитрий Боровков - Тайна гибели Бориса и Глеба

— Скажите ему, что я не намерен причинять ему никакого зла, но я не могу поручиться за всех моих сородичей». Поскольку этот сюжет содержит сюжетные совпадения с «Прядью об Эймунде» (демонстрация головы Бурицлейва Ярицлейву), исследователи не исключают, что этот эпизод в «Пряди» строился по образцу «Саги о Харальде Суровом Правителе» с использованием ее топики и фразеологии {424} 424 Снорри Стурлусон. С. 430. Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 521–522. .

Однако «Прядь об Эймунде» порицает Ярослава отнюдь не за пособничество в убийстве брата, а за скупость, которая становится причиной постоянных конфликтов с наемниками, которые «не хотят трудиться за одну только пищу» и требуют выплаты полагающегося им жалованья из захваченных конунгом богатств. Как отмечал А. Я. Гуревич, исследовавший «идеал государя» в «Круге земном»: «Щедрость — одно из самых главных качеств вождя, привлекавшее к нему дружинников». В справедливости этого утверждения можно убедиться, обратившись к «Саге об Инглингах», где рассказывается о легендарном норвежском конунге Хальвдане, люди которого «получали столько золотых монет, сколько у других конунгов люди получают серебряных, но жили впроголодь. Он был очень воинственен, часто ходил в викингские походы и добывал богатство».

Скандинавская традиция создает различные типы «скупых» конунгов: еще об одном легендарном персонаже, шведском конунге Хуглейке Альвссоне, говорится: «Хуглейк конунг не был воинственен. Он любил мирно сидеть дома. Он был очень богат, но скуп». Итак, перед нами два типа «скупого конунга»: «Прядь об Эймунде» относит Ярослава ко второму из них: не скупящийся на пиры и постройки, он тем не менее жаден к деньгам. Именно это отрицательное в понимании скандинавов качество должно было подчеркнуть его недальновидность, отсутствие мудрости {425} 425 Снорри Стурлусон. С. 22, 36. Гуревич 2006. С. 63. Блохин 2006. С. 155. .

Именно в этом ключе необходимо подходить к оценке сообщения «Пряди», относящей убийство Бурицлава к числу заслуг Эймунда и порицанию Ярицлейва. Князь порицается здесь не за преступление, приписываемое в летописях Святополку Окаянному и противоречащее христианским канонам (приведенные выше примеры убеждают нас в том, что скандинавская традиция отнюдь не рассматривала его как таковое), а за нерешительность и недовольство «поспешно сделанным делом», хотя и отвечающим его интересам, — то есть демонстрацию качеств, противоречащих «идеальному типу» конунга.

Подобно памятникам Борисоглебского цикла, «Прядь об Эймунде» обладает ярко выраженной «культурной субъективностью», однако есть основания полагать, что среди литературных «штампов» она скрывает реальные исторические факты, — например, упоминание о ранении, полученном Ярославом во время битвы с кочевниками, которое могло иметь место во время осады Киева печенегами, упоминаемой в Новгородской IV и Софийской I летописях под 1017 г., а также в «Хронике» Титмара Мерзебургского {426} 426 ПСРЛ 4. С. 108. ПСРЛ 6. Ч. 1. С. 129. Титмар. С. 177. .

Как показало анатомическое исследование останков Ярослава Д. Г. Рохлиным и В. В. Гинзбургом, примерно в возрасте 40 лет он получил перелом голени, осложнивший врожденную хромоту, которой, по свидетельству летописей, попрекали его противники. По мнению некоторых историков, физической патологией Ярослава были обусловлены негативные черты его характера, зафиксированные в скандинавских сагах (Е. В. Пчелов). Однако это отнюдь не мешало летописцам восхвалять другие его достоинства. Например, Новгородская IV летопись дает Ярославу следующую характеристику: «И беше хромоног, но ум беше добр в нем, и храбор на рати, и крестьян беаше, и чтяше книги» {427} 427 ПСРЛ 4. С. 114. .

Историческая достоверность «Эймундовой саги» является неоднозначной. Хотя древнерусская традиция также достаточно тенденциозна, в определенной степени она представляется более надежным источником. Хотя бы потому, что формирование ее началось уже в XI в., тогда как письменная традиция исландских «королевских саг» сложилась на рубеже XII–XIII столетий. Поэтому аргументы исследователей, приписывающих Ярославу убийство Бориса-Бурицлава на основании сравнительного анализа древнерусских и скандинавских источников, с культурологической точки зрения некорректны, так как они пытаются экстраполировать негативный образ Ярицлейва, обусловленный литературными стереотипами скандинавской традиции, за пределы сформировавшей их культуры, что в конечном счете ведет либо к полному отрицанию, либо к значительной модернизации представлений древнерусской традиции, имеющих не меньшую самоценность. Необходимо признать, что между «беззаконным» поведением «окаянного» Святополка и поведением Ярицлейва в «Эймундовой саге» существует значительная культурная дистанция. Итак, характеристики главных героев «Пряди об Эймунде» — это результат влияния литературных стереотипов. Однако можем ли мы признать эти стереотипы характерной чертой одной лишь скандинавской традиции?