Дмитрий Боровков - Тайна гибели Бориса и Глеба

Выкладки склонного к преувеличению польского хрониста вряд ли можно соотнести с летописной хронологией, тем более что, по свидетельству Титмара, после вокняжения зятя Болеслав вернулся домой — поскольку этот факт мог быть зафиксирован лишь до смерти мерзербургского епископа, последовавшей 1 декабря 1018 г., долгое время существовало предположение, что Болеслав находился в Киеве осенью 1018 г. достаточно короткий период времени {145} 145 Королюк 1964. С. 253–260. . Текстологические исследования А. В. Назаренко показали, что этот пассаж Титмара, изложенный в VII книге его «Хроники» и в силу этого воспринимающийся как анахронизм по отношению к более подробному изложению кампании 1018 г. в конце VIII книги, на самом деле относится к событиям 1017 г. {146} 146 Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 270–274. Согласно его точке зрения, на первых порах Болеслав отвоевал для Святополка Берестье, а на следущий год — киевский «стол» {147} 147 Там же. С. 325–326. . Но едва польский князь покинул Киев, положение Святополка ухудшилось настолько, что он был вынужден вновь бежать от пришедшего из Новгорода Ярослава, на этот раз к печенегам. Решающая схватка между соперниками была еще впереди.

Особый интерес в ПВЛ представляет летописная статья 1019 г., рассказывающая о том, что «пришел Святополк с печенегами» и Ярослав собрал множество воинов и вышел против него на Альту. «Была же тогда пятница, и всходило солнце, и сошлись обе стороны, и была сеча жестокая, какой не бывало на Руси, и, за руки хватаясь, рубились, и сходились трижды, так что текла кровь по низинам. К вечеру же одолел Ярослав, а Святополк бежал. И когда бежал он, напал на него бес, и расслабли все члены его, и не мог он сидеть на коне, и несли его на носилках. И бежавшие с ним принесли его к Берестью. Он же говорил: „Бегите со мной, гонятся за нами“. Отроки же его посылали посмотреть: „Гонится ли кто за нами?“. И не было никого, кто бы гнался за ними, и дальше бежали с ним. Он же лежал немощен и, привставая, говорил: „Вот уже гонятся, ой, гонятся, бегите“. Не мог он вытерпеть на одном месте, и пробежал он через Польскую землю, гонимый Божиим гневом, и прибежал в пустынное место между Польшей и Чехией, и там бедственно окончил жизнь свою».

Далее следовал пространный комментарий летописца: «„Праведный суд постиг его, неправедного, и после смерти принял он муки окаянного: показало явно… посланная на него Богом пагубная кара безжалостно предала его смерти“, и по отшествии от сего света, связанный, вечно терпит муки. Есть могила его в том пустынном месте и до сего дня. Исходит же из нее смрад ужасен <���…>. Ламех убил двух братьев Еноховых и взял себе жен их; этот же Святополк — новый Авимелех, родившийся от прелюбодеяния и избивший своих братьев, сыновей Гедеоновых; так и свершилось» {148} 148 ПСРЛ 1. Стб. 144–146. ПЛДР 1978. С. 159, 161. .

В историографии давно сложилось мнение, что рассказ о гибели Святополка является одним из мифов или, если угодно, стереотипов древнерусской литературной традиции: он представил финал династического конфликта в соответствии со стандартной литературной оппозицией: как борьбу «праведного» мстителя с «неправедным» братоубийцей. По мнению Д. С. Лихачева, этот рассказ впервые был включен в Печерский свод 1073 г. Никоном {149} 149 Лихачев 1947. С. 92. . В настоящее время это утверждение подвергается сомнению {150} 150 Милютенко 2006. С. 131–132. , так как анализ различных версий гибели Святополка в памятниках Борисоглебского цикла позволяет настаивать на более позднем его происхождении.

Характерно, что в НIЛМ, которая до 1016 г. считается отражением Начального свода, приводится лишь короткий сюжет о бегстве Святополка к печенегам и его смерти «межи Чахии Ляхи», где «дым досего дни есть» {151} 151 ПСРЛ 3. С. 175. . Очевидно, подробный рассказ о гибели Святополка появился в летописной традиции лишь на рубеже XI–XII вв., в Начальном своде или ПВЛ. По мнению В. Я. Петрухина, текст ПВЛ в НIЛМ подвергся сокращению новгородским летописцем, заменившим во второй части статьи 1016 г. киевские события новгородскими {152} 152 Петрухин 2008. С. 170–172. . С точки зрения И. Н. Данилевского, большая часть летописного рассказа 1019 г. восходит к «Анонимному сказанию», составленному до появления ПВЛ.